Онлайн книга «За семью замками. Снаружи»
|
Не закончив, мужчина вдохнул полной грудью, выпуская воздух уже вперемешку с дымом. — Она отложила телефон, но не сбросила. И я слышал, как несется. Она на него, он на неё. Костя, блять… Я правда думал, что грохну эту гниду… — Не грохнул? — Костя спросил, Гаврила смотрел задумчиво, потом перевел голову из стороны в сторону. — Дело времени. Мне надо было её забрать. И сказал ту правду, в которой, на самом деле, сомнений никаких. Такое не прощается. Такому не ищутся объяснения. Он правда мог и насмерть. — Павловский в истерике будет. Костя перевел тему, Гаврила хмыкнул только, снова глядя перед собой… — Мудло старое… Выплюнул, а скулы будто закаменели… — Нахера он её отдал именно этому? Нахера она согласилась? Костя спросил, Гаврила пожал плечами, не спеша отвечать. Снова затянулся, снова стряхнул на траву. Снова голову повернул: — Это бизнес, тебе ли не знать. Он когда-то ребенка моего убил, чтобы иметь возможность Полю потом удачно инвестировать. Ты думаешь, его пара синяков смутила бы? А она… Я сам не понимаю. Я устал уже. Я не понимаю её. Но я не могу смотреть, как она позволяет себя убивать. Я ж люблю её… Дуру… Вопреки логике. Все запреты нарушая. Гаврила сказал, усмехаясь на последних словах, а Костя понял, что ответить ему нечего. Он, наверное, вел бы себя так же. Он, наверное, счастливый человек, что так вести себя ему не нужно. Гордеев потушил сигарету о мокрое стекло, отбросил окурок, повернулся к другу. — Если нужно будет что-то от меня — я в деле. Полина может быть здесь, сколько нужно. Только я с Агатой переговорю, чтобы не переживала. Павловского беру на себя. Пусть выебывается. Мне похуй. А ты делай, что должно. Костя говорил хладнокровно, понимая ответственность, которую берет на себя, и не сомневаясь, что правильно будет именно так. Гаврила кивнул, посмотрел в глаза, хмыкнул даже. — Спасибо. Ты не в деле, Гордеев. Ты, сука, победить ещё должен, чтобы меня прикрыть потом. Сидеть я не хочу. И тебе это сейчас ни к чему. Я сам разберусь. Полю заберу, как только появится возможность. Ну и в долгу не останусь. Ты знаешь. Костя знал. Костя кивнул, смотрел под ноги сначала, только сейчас осознав, что до сих пор босой, потом на Гаврилу, протянул руку… — По-моему, пора переставать считать долги, — предложил, спокойно ожидая любой реакции. В частности, что вслед за «ок» от Гаврилы последует закономерное: тогда прости, брат, я дальше занимаюсь своей жизнью, а ты уж как-то сам… Гаврила же сжал с силой, усмехнулся… — Я знаю: предлагаешь только потому, что всё равно просираешь в счете, Гордеев… Хитрожопый больно всегда был… И свел в шутку то, что было сказано максимально серьезно. Но важно другое: они друг друга услышали и поняли. Они больше не связаны долгами. Дальше — только по любви. * * * С врачом после осмотра Полины разговаривал Гаврила. Костя не лез — если что-то потребуется от него: ему скажут. Предложил Гавриле одну из свободных спален, потому что врач сказал, что Полину обезболили, и скорее всего спать она будет долго и крепко. Значит, никакие разговоры не светят. Но Гаврила настоял на своем. Покукует рядом. Посторожит. Это было тупо и необязательно, но Костя не спорил и не убеждал. Пошел провожать врача, когда Гаврила скрылся за дверью спальни Полины. Потом поднялся на второй, направился уже к своей, прекрасно зная, что Агата там не спит. Волнуется. Переживает. И это плохо. Это значит, что он со своими обязанностями не справляется. Он же обещал ей, что здесь безопасно. А получилось… Ещё Костя только сейчас осознал, насколько устал. И что дикая ночь сегодня не отменяет необходимость возвращаться в реальность завтра. В которой встречи, дела, заботы. В которой дикий темп и единственная отдушина… Мужчина нарочно аккуратно открывал дверь на случай, если прогадал и Агата все же заснула. Заглянул в спальню… Выдохнул. Но не облегченно, а немного разочаровано. Потому что она стояла у окна, следя, как с территории выезжает машина. Оглянулась, посмотрела на Костю испуганно. Понеслась навстречу, тут же обнимая, впечатываясь своим по-прежнему трясущимся телом в его. — Тихо… Ну чего ты… — Костя обнял в ответ, начал гладить по спине, стараясь говорить спокойно. — Что случилось? Кто это? Кость, скажи мне… Агата тоже шептала, но быстро и сбивчиво. Так, что никаких сомнений — за тот час с небольшим, что они разбирались с Полей, напридумала себе невероятное множество ужасов. Один хуже другого. И правда сейчас может не облегчить, а усугубить только. Потому что… Однажды при участии Поли они уже всё разрушили. А теперь она в его доме. И как может сложить в голове это ревнивая Агата — ясно. Только иначе Костя не мог. — Полина. — Сказал, почувствовал, что Агата перестает дрожать, каменеет… — Павловская… И дыхание затаивает будто, переваривая… Несколько секунд так и стоит, а потом обнимает его за шею сильнее, снова начинает подрагивать, дыхание частит… — Её избил муж, Агат… Сильно. Гаврила привез сюда, потому что территория охраняется. Никто нежелательный не сунется. Я просто гарантирую безопасность, веришь? Слезы уже подкатили, поэтому сначала Агата начала хныкать, и почти тут же закивала, позволяя Косте чуть расслабиться. — Спасибо, — он сказал негромко, целуя, куда смог дотянуться — практически в ухо. — У неё… — Агата снова начала, но запнулась… — У неё всё плохо? — спросила со страхом. И Костя знал, откуда он. Только Агата, наверное, может в полной мере осознать, как страшно то, что пережила сегодня Полина. И как ей повезло, что в жизни случился Гаврила. Которому не безразлично. Который рванул спасать, а не ждал указаний свыше… Не думал о том, как и на чем это может сказаться. Просто спасал человека. Просто делал то, чего Агата была лишена. Чего ради неё никто делать не захотел. — Ссадины, ушиби. Ребра целы. Переломов нет. Могло быть намного хуже, но возвращаться туда ей нельзя. Костя ответил максимально сухо, но и без особой утайки. Агата дробно закивала. — Я понимаю… Нельзя… — после чего затараторила, вряд ли обращаясь к нему. Скорее к себе. — Ни за что нельзя… Думая о Полине через собственные воспоминания. Потом же замерла, затаилась, даже дышать на время перестала. А потом заплакала. Тихо и горько. Из жалости. Ко всем Полинам. И ко всем Агатам. |