Книга Увести за 60 дней, страница 48 – Дарья Волкова

- Ты дура, Мельникова?! – с наслаждением заорала я. – Стала бы я тебе…. Один он будет. Один!

- Слушай, но ведь это не значит, что он… - залепетала Ксюша. – А если…

- Отставить «а если»! – я встала и подбоченилась. – Если ты не соблазнишь моего брата в новогоднюю ночь – я с тобой не разговариваю! Так и знай!

Ксюшка смотрела на меня так, как никогда не смотрела. Глаза ее были испуганные. И при этом в них поблескивала надежда – какая-то такая сумасшедшая, что у меня снова защипало в глазах. Я подошла и обняла ее за плечи.

- Все будет хорошо, Ксюш. У вас все будет хорошо. Я… у меня какое-то чувство внутри…. - я прокашлялась. – В общем, верь мне, Ксюш. Снегурочки не обманывают!

* * *

- Лилька, ты самая прекрасная Снегурочка на свете!

- Ты тоже не самый последний на свете Дед Мороз, - рассмеялась я. – Ты где такой шикарный мусоровоз урвал? Пацан, по-моему, просто дара речи лишился от восторга.

- Да сам не ожидал, что подарок так зайдет! – довольно хохотнул Арсений, аккуратно сдавая задним ходом по забитому машинами двору. – В общем, мы молодцы. Леська аж всплакнула за нашу доброту.

Я не ответила. Мне было неловко отвечать. А, казалось бы, такой пустяк - выехать на полчаса - ну, точнее, на час, раньше и подарить игрушечный мусоровоз пятилетнему мальчишке. А ребенок потом, когда его все же прорвало на слова, цеплялся за наши рукава и говорил, говорил, говорил, читал стихи, пел песенки – пока нас не спасла его бабушка. А мама этого мальчишки даже всплакнула Сеньке в телефон. А где-то там, в своей квартире, Ксюшка священнодействует на кухне. Надеюсь, про эпиляцию она тоже не забудет. Я от всей души пожелала ей удачи.

Как просто, оказывается, быть волшебником. Когда дело не касается твоей собственной жизни. Я вздохнула и полезла в сумочку за зеркальцем - проинспектировать свою снегурочью красу.

- На месте будем через двадцать минут, - проинформировал меня Сеня.

Ну вот и славно. Раньше сядем – раньше конечная.

* * *

Это был обычный бизнес-центр – такой же, как и много других, башня серого стекла. Парковка перед ним была забита битком, что стало для нас с Сеней - ну, точнее, больше для Арсения – неприятным сюрпризом. Интересно, и чего людям тридцать первого декабря не сидится дома? Мы нарезали два круга по паркингу, прежде чем Арсений наконец смог подкараулить освобождающееся место.

- Давай, Лиль, бегом.

- Вроде успеваем же.

- Запас времени небольшой.

По дороге нам улыбались. Так странно устроены люди – и этот парадокс меня до сих пор удивляет – что взрослые, циничные, не верящие ни в бога, ни в черта, ни в Деда Мороза человеки, увидев на улице, в торговом или, как сейчас, в бизнес-центре этого самого Деда Мороза - улыбаются. Умом понимая, что это всего лишь переодетый в красный халат и накладную бороду человек – такой же, как они. Но – улыбаются. Непроизвольно, искренне и словно превращаясь немного в детей.

Сеня время от времени басил «С Новым годом!». Я раздавала направо-налево воздушные поцелуи. Так мы и добрались до нужного офиса.

- Нам вон в ту дверь! – махнул посохом Сеня. Я кивнула, и мы бодрым шагом потопали к указанной двери. Навстречу нам гораздо более спокойным шагом шли два человека. Они были заняты разговором, периодически тыкая пальцами в свои телефоны, и не обратили на Деда Мороза и Снегурочку никакого внимания. Зато я встала как вкопанная. Потому что одним из этих людей был Данил Доценко.

- Ты чего? – обернулся Сеня. Я поняла, что мы сейчас можем таки привлечь к себе внимание – и шмыгнула за широкую Сенину спину. И двое бурно спорящих людей прошли мимо нас, все так же занятые своим разговором.

Я схватила Сеньку за отворот его костюма и потащила вперед.

- Звони Леське! - прохрипела я, едва за нами закрылась дверь кабинета, который нам выделили для подготовки.

- Зачем?!

- Затем, что я не буду работать! - я судорожно снимала с себя шапочку с пришитой косой, потом принялась расстёгивать крючки кафтанчика. Арсений смотрел на мой стриптиз, раскрыв рот.

- Плик, ты с ума сошла?! – наконец отмер он. – Ты же мне обещала!

- Можешь меня убить на месте, - я, оставшись в белой футболке, плотных белых колготках и голубых расшитых сапожках, вытаскивала из дорожной сумки джинсы и кроссовки. – Можешь что угодно со мной делать. Но работать я сейчас не буду.

- Да ты… ты…. ты…

- Не теряй времени, звони Леське!

Я снимала колготки, сапоги, натягивала джинсы и кроссовки под разговор Арсения с Леськой.

- Леся обещала быть через полчаса. Придется договариваться, чтобы немного подождали. Если бы не она - Плик, я б тебя точно прибил!

- Имеешь право, - я запихивала кафтан и сапоги в сумку. – Полнейшее.

Я разогнулась. Арсений смотрел на меня с выражением абсолютного недоумения. А потом шагнул ко мне.

- Лиль… Что случилось?

Да как тебе объяснить, Арсюш, что случилось? Для меня лично - катастрофа.

* * *

Последствия того вечера в номере карельского санатория я перемалывала в себе дня три. А, может, четыре. Каждый вечер после отбоя я приходила на берег озера и перемалывала. Как-то по-девоночьи. По-женски. Или по-бабьи. Вот даже не знаю, какое тут слово лучше подойдет. Но перемалывала. Так, как мельничные жернова перетирают зерна – в муку. А я же - в труху. В труху мне надо было превратить то, что жгло и грызло меня изнутри. Чтобы оно как-то смогло из меня выйти. Просочиться. Исчезнуть. И прекратить причинять жгучую боль.

После трех или четверых сеансов психотерапии в компании комаров и лягушек у меня это, кажется, получилось. По крайней мере, я убедила себя, что ничего фатально страшного со мной не произошло. Ну, подумаешь, немного болезненная дефлорация. Дело-то не в этом.

А в том, что человек, которого я до безумия любила, оказался совершенно глух и черств к моим чувствам в тот момент, когда я так нуждалась в нем. Мне было больно и плохо, а он был равнодушен, даже груб. И о чем это говорит, дорогая Лиличка?

О том, что ты совершенно не знаешь человека, в которого ты якобы влюбилась. Вот в кого ты влюбилась? Да не в кого, а во что. В набор элементов. В чёлку, падающую на высокий лоб. В ямочку на подбородке. В широкие плечи и упругую задницу. Но ты совершенно не знаешь человека, который складывается из этих элементов. А он, оказывается – вот такой. И способен на такие слова и такие поступки.

И это его поведение говорит даже не столько о том, какой он человек. А, в первую очередь, о том, как он к тебе на самом деле относится. Он тебя ненавидит. Удивлена? Нечему удивляться. Вспомни, что ты ему сделала. Ты сделала ему очень больно. Он тебя возненавидел и сделал больно в ответ. Все честно. Все, как это принято говорить, симметрично.