Книга Возьми меня себе, страница 40 – Мария Летова

Я ничего не предлагаю. Но отчитываться перед ней я не стал бы даже под дулом пистолета.

- Мне плевать, как ты это преподнесешь, - сообщаю, глядя на город за широким прямоугольным окном.

Снег крутится в воздухе, затрудняя видимость. В последние полчаса кто-то переключил режим, и теперь он валит, как мелкий колючий туман.

По шоссе внизу тащится снегоочиститель, оставляя за собой метровые сугробы на тротуаре и хороня под ними припаркованные у обочины машины.

Просто блеск.

Перспектива весь завтрашний день искать в этом бардаке свою машину раздражает даже больше, чем моя собеседница.

- Максут, ей восемнадцать! - выпаливает. - Ты знаешь, какая она. Какие у тебя… намерения?!

Мои намерения?! Прямо сейчас мои намерения - это поскорее закончить этот разговор.

- Это не твоего ума дело, - отрезаю я.

- Это моего ума дело! - рычит она. - Я за неё в ответе и…

- Больше нет.

- И что это значит, черт возьми?

- С Новым годом, - кладу трубку и бросаю телефон на подоконник, игнорируя возмущённые писки своей собеседницы.

Не женщина, а наказание.

Она отправилась навестить родных за город, и увидимся мы не скоро, потому что она никогда не выберется оттуда на своём мерседесе. Вот и прекрасно, чёрт возьми.

- Что она сказала?

Обернувшись через плечо, смотрю на Айзу.

Замерев на пороге ванной, теребит пальцами кончики своих распущенных волос. Они стелятся по её плечам, как волнистое покрывало.

Яркий свет из-за ее спины желтой полоской падает на пол, освещая комнату, в которой полумрак. Я не успел толком осмотреться, но за эти деньги здесь должен отыскаться кто-то не меньше настоящего Деда Мороза.

Премиальный отель бизнес-класса. Я никогда так бессмысленно не тратил деньги, но чёрт, это того стоит.

- Пожелала тебе счастливого Нового года, - говорю, осматривая ее с головы до ног.

Прикусив губу, весело спрашивает:

- Издеваешься?

- Да, - отвечаю, разворачиваясь.

Присев на подоконник и сложив на груди руки, изучаю платье в горошек, чуть прикрывающее колени. Стройные, округлые голени ее ног и тонкие лодыжки, одетые в черные теплые колготки. У неё мальчишеская фигура. Эти округлые голени и маленькие груди - единственные округлости на её теле. А правильный шелковистый треугольник между её ног - это то, о чём я не могу думать без просто дикой примитивной похоти.

Она меня ещё пальцем не тронула, а в паху тяжелеет.

Она тронет. Выглядит, как невинный оленёнок, но жрёт меня глазами.

Мое тело ей нравится.

Ей нравится мое тело. Ей нравится мой запах. Она положила на меня глаз ещё в тот день, когда встретил её в той кофейне. Потерянную, как котёнок. Этого выражения на её лице я не видел уже очень давно. Может, потому что знает: я убью любого, кто причинит ей вред?

Когда я думаю о том, что она жила где-то рядом, но вне зоны моей досягаемости, мою башку разрывает. Одна. Справляясь со всем окружающим дерьмом так, как привыкла: уходя в себя и терпя. Теряя свой ослиный норов под напором обстоятельств. Возможно, страдая как раз из-за него. В том, что она нашла бы себе неприятности, я не сомневаюсь.

Теперь она научилась показывать зубы. Только показывает она их мне одному. Она шарахается от людей, особенно от мужчин. Но со мной ведёт себя, как вздумается.

И это, блять, только начало.

Кажется, я позволяю ей охренительно много.

Чёрт…

Усмехнувшись, вопросительно выгибаю брови.

Переминаясь с ноги на ногу, выдавливает:

- Может, пойдём в другое место?

- А с этим что не так? - спрашиваю, осматривая двухкомнатный полулюкс, разделённый аркой.

Новогоднюю ёлку в большой гостиной, кровать с тридцатисантиметровый матрасом и горой подушек, ковры и широкие окна, смотрящие на реку.

Сейчас я настолько расслаблен, что даже не потрудился включить везде свет. И, в конечном итоге, рад стечению всех обстоятельств, потому что это то, что нам с ней нужно: побыть только вдвоём. Там, где никто не будет совать носы в наши с ней дела.

- По-моему, здесь очень дорого, - делится наблюдениями, глядя на пляшущие по стене разноцветные огни. - Кхм… ну, знаешь - очень…

Не думаю, что она представляет, насколько. Кажется, она в глаза не видела купюры с количеством нулей больше трёх штук, но ее беспокойство за мои финансы веселит.

- Я плачу, не ты, - напоминаю, откидываяся на стекло.

Покусав губу и попорхав ресницами, тихо настаивает:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Давай найдём что-то другое?

- Ты ещё не нагулялась? - спрашиваю, продолжая наблюдать.

Вздохнув, смотрит в окно за моей спиной.

Ага, и я о том же.

Там долбаный буран.

Таскаться по городу в такую погоду будет только полный кретин, а я не кретин.

- Мы останемся здесь. Расслабься, - велю, посмотрев на свои часы.

Почти десять.

Признав поражение, смотрит на ёлку, потом на меня.

- Мне здесь нравится.

- Отлично, - отвечаю, не двигаясь. - Мне тоже.

У неё в волосах рядом с виском есть маленький шрам. Мои руки сжимаются в кулаки. Челюсть сжимается до скрипа.

Она набрала вес в эти месяцы и похорошела.

Я бы не прошел мимо неё, встреться мы в других обстоятельствах. Будь она постарше, я бы не прошел мимо неё никогда. На улице или в каком-нибудь лифте. Где угодно. Понимаю это сейчас - она охерительно в моём вкусе. Вся. От макушки до пят. И до последней извилины в сообразительных мозгах.

Это что, гребаная судьба?

Как мне показать ее родным? Мои родные никогда не поймут моего выбора. Она не вписывается в мой мир ни по одному направлению. Она другая. Она никогда бы не выжила там, откуда я родом, останься такой, какая есть. Там, откуда я родом, ни один мужчина не взял бы её женой.