Книга Поцеловать первого встречного, страница 49 – Ирина Муравская

— Ну так скажи “спасибо” и отвали. Говорят, добрые дела на том свете засчитываются. Вот и проверим.

— Ты же атеистка. Разве атеисты верят в “тот” свет?

— Какой ты ду-у-ушный. Это, типа, оборот речи. Так говорят. Мы закончили? Мне ещё носки любимые постирать надо. Вдруг до понедельника не высохнут, — предпринимаю новую попытку смыться, но меня ловят… за хвост. В смысле, рили за хвост! — Эй, эй, — сердито высвобождаюсь. — Давай без этого. Не собаку на поводке таскаешь.

— Мы не закончили.

— Пфф… Так давай заканчивать.

— Ты уясни главное — если мы собираемся что-то выстраивать, действовать надо сообща. Обсуждая и прислушиваясь к мнению другого.

Вот тут заинтересовываюсь. Прям любопытненьким запахло.

— А что-то выстраивать — это что?

— Отношения, как минимум.

— Для справки, сношаться как кролики не равно строить отношения.

Михеев меняется в лице.

— Это претензия?

— Констатация факта.

— А похожее на претензию. Недопонял, тебя не устраивает количество секса?

— Но-но-но, попрошу не додумывать. Более чем!

— Тогда к чему вброс?

— Изи, Гертруда, расслабься. Давай массажик сделаю? — тянусь к его плечам, но мои запястья ловят и сердито отстраняют.

— С темы не сруливай.

— А-а-а… — протяжно стону. И вовсе не от удовольствия. — Да всё пучком, чё ты нагнетаешь? Я лишь веду к тому, что отношения подразумевают что-то помимо секса, а у нас с этим… ну такое себе.

— Например?

— Ммм… да хоть те же свидания. Неудавшийся поход в кино не считается. И вечерние променады перед отбоем тоже. Они есть только потому что мы под одной крышей кучкуемся.

— Зашибись, предъявы. А раньше тогда что молчала?

— А зачем говорить? Повторяю, форматом: “каждый сам по себе, но десерт один на двоих” — я довольна. Хотя бы тем, что не обязана ни перед кем отчитываться. Поэтому раз я захотела что-то сделать — я сделала. Вернёшь деньги, перешлю ещё раз, учти. И, раз уж пошла такая пьянка, если кого и не касается данный вопрос, так тебя. Это только наши с Майей дела. Ты мне лично ничего не должен. Не для тебя стараюсь.

Воцаряется молчание. Тем нелепей смотрится развернувшееся по соседству пати. Там “тынц-тынц”, а здесь… А здесь “хыдыщ”.

— Зашибись, — повторяет Гера, с минуту, наверное, долгим взглядом прибивая меня к месту. — С таким подходом у нас точно ничего не получится.

— Так никогда не поздно откатить до базовых настроек. Мы всё равно перевыполнили план. Хочешь, попрошу Марину, устроим? Вот твой фан-клуб имени брутальных скрипачей описается от счастья, — третья попытка свалить, естесна, проваливается. — Ну камон! Харе за космы таскать! — злобный пинок не удаётся, меня притягивают ближе за хвост. Блин, реально ж больно!

— Соня, не пори горячку. До хорошего это не доведёт.

— Отпусти.

— Не нравится, скажи?

— Что?

— Когда делают наперекор, игнорируя просьбы.

Это что, такая попытка меня проучить?

— Так и я не вчера родилась, умею выкручиваться, — схватив лежащие рядом кухонные ножницы делаю несколько размашистых “клацов” и оставляю опешившего Михеева в гордом одиночестве таращиться на… уже бесполезные волосы в его кулаке.

О том, что я малость погорячилась догадываюсь ещё не дойдя до комнаты, а когда вижу себя в зеркале мысленно стучусь башкой от бетон.

— За-а-е-е… — минорно пропеваю, стаскивая резинку и разглядывая неровные обрубки, в самом коротком месте которые теперь даже не достают до плеч. А были ведь почти до поясницы.

Уныло сижу за туалетным столиком, подперев щеки и наблюдая за творящимся на голове трындецом, когда в спальню входит Павлик, молча кладя передо мной когда-то моё продолжение. Вот это грива. Интересно, можно сдать на парик? Вдруг кому пригодится?

— Ну ты дала жару, — усмехается Демидова.

— Ну а чё он как девка обиженная ломается.

— Что случилось-то хоть?

А, да. Она ж не в курсах. Кратко обрисовываю ситуацию. Полагаю, нет смысла делать тайну из того, что со дня на день будет известно всем.

— О… — задумчиво протягивает та, почёсывая ногтем висок. — Однако…

— Вот и я об этом. Чего он бесится?

— Знаешь… Мне кажется, тебе стоит посмотреть на ситуацию под другим углом.

— То есть?

— То есть, не думаю, что он… бесится. Скорее, уязвлён.

— Чем?

— Тем что, то что сделала ты — не смог сделать он. Финансовая тема для парней болезненна, они же “добытчики”. Традициями и генетикой заложено, что это они должны решать такие вопросы. Но уж точно не “новая” девушка.

Ой… Я об этом не подумала.

— Намекаешь, я пристыдила его за бесполезность?

— Не, ну не так глобально, наверное, но эго чуток задела, да.

— Только это бред. Свои бабки я месяцами зарабатывала, и он заработает. Просто позже, а Майе нельзя ждать.

— Да это всё понятно, но… Вы, конечно, друг друга стоите. Нет, чтоб тихо-мирно обсудить, по нормальному как-то…

— И чё, мне извиняться надо теперь или что?

— Я как-то даже затрудняюсь с советом, — Павлик пристраивает миниатюрный зад на углу туалетного стола, задумчиво прицыкивая. — Так-то за желание помочь не извиняются, однако… Не знаю, короче. Вот прям реально не знаю.

— Спасибо. Ты мне очень помогла.

— Пока точно ничего не делай. Вам обоим стоит переспать с этой мыслью, а уж утро вечера мудренее. Само разрулится.

— А с этим мне что делать? — оттягиваю крайние пряди, проверяя на симметрию. Которой нет и в помине. — Тоже само разрулится? Утром встану, а мне на клей-момент обратно всё приклеилось?

— Всегда можно нарастить.

— Не хочу. Я только на себе чужое добро не таскала.

— Тогда остаётся один выход, — Паулина уходит к своей тумбочке. Долго копошится там, возвращаясь с парикмахерскими ножницами и гребешком.

— О, нет.

— О, да. Садись, будем ровнять.

* * *

Демидовой надо медальку вручать за прозорливость. Сванговала[3] она чётко. Утро само расставляет всё по своим местам, причём я для этого не успеваю хотя бы для начала проснуться.

— Подъём, — сквозь сон слышу Михея и чувствую, как с меня рывком сдёргивается одеяло. — Нас ждут великие дела.

Полуотключенный мозг обрабатывает информацию крайне выборочно. А если точнее — никак. Ему плевать, кто стоит над душой. Он хочет только одного — чтоб ему не мешали. С закрытыми глазами пытаюсь нащупать угол пододеяльника, но тот где-то далеко. Забив, отбрыкиваюсь ногой от пустоты и прячусь под подушку.