Книга Ты пожалеешь, страница 35 – Тори Ру

Во дворе урчит двигатель, «Мерс» Артема тормозит у скамеек, в голубоватом свете фар беснуются мелкие снежинки.

Хлопают и блокируются дверцы, два черных силуэта направляются к подъезду, на лестнице слышатся шаги и приглушенные голоса.

В диком волнении прячу по шкафам одежду и лишние предметы, бегу в прихожую и распахиваю дверь.

На пороге стоит Женя — он ни капли не изменился, однако я бы никогда не узнала его, если бы случайно встретила на улице.

Его лицо озаряет улыбка, но голубые глаза выдают настороженность и напряженность.

— Нику-у-уся! — Он опускает на пол сумки, и я бросаюсь к нему на шею.

— Привет!!!

Он тоже обнимает меня — холодно и сдержанно, совсем не так, как я ожидала. Легкая обида отравляет кровь, но тут до меня доходит: он просто боится мне навредить.

Позади него Артем вертит на пальце ключи и отступает в темноту:

— Ребят, оставайтесь. Я заберу даму сердца и подъеду через час.

Хватаю брата за руку и тащу внутрь убогой квартиры.

— Хочешь есть? Может быть, будешь чай?

— Нет, я перекусил по пути сюда… — Женя осматривается, и от меня не ускользает брезгливость в его взгляде. Он проходит в гостиную, опускается на древнее кресло, и оно стонет под его весом. — Не хоромы, конечно. Придется перекантоваться у Темыча, чтобы тебя не стеснять…

Робко присаживаюсь на диван и не смею пошевелиться.

Казалось, за три года у нас накопилось множество тем для разговоров, но в комнате повисает гнетущая тишина.

Я разглядываю брата — идеально выбритые виски и пробор, аккуратная борода, под голубым бомбером от «Gucci» угадываются подкачанные бицепсы, на запястье розовым золотом поблескивают «Vacheron Constantin».

Брат кажется инопланетянином — но уже с чужой, неизведанной враждебной планеты, и мне становится неудобно за пожелтевшие обои, окна без штор и кособокую елку на сломанном стуле.

— Как же ты допустила такое, сестренка? — сокрушается Женя, и я оправдываюсь:

— На большее не хватает. Но я уже не вижу смысла в роскоши — самое необходимое у меня есть.

— Да я не об этом… — Он морщится. — Я и сам, знаешь ли, еле свожу концы с концами: без поддержки отца тяжело, а Лондон — очень дорогой город… Я спрашиваю, как так вышло с беременностью? Ты сама еще ребенок… Лучше избавься от проблемы в зародыше.

Мне не нравится его слова и назидательный тон, кажется, будто чужак покусился на что-то беззащитное и родное, принадлежащее только мне, и со мной приключается странное — из глубин души вдруг вырывается звериная агрессия. Непроизвольно сжимаю кулак и тяжело дышу — это гормоны или пресловутый материнский инстинкт. Или у меня едет крыша.

— Избавиться, как избавился ты? — Я осекаюсь, но поздно: Женя закидывает ногу на ногу и кривится:

— Ох, Ника, ты не путай… В моем случае девочка вообще ничего не хотела слушать — была законченной эгоисткой и идиоткой.

— Эгоисткой — потому что отказалась сделать аборт? — наседаю я, и Женя кивает.

— Да. Если собиралась его на меня повесить, как минимум должна была считаться и с моим мнением.

Пораженно моргаю — видимо, я очень плохо его знаю… А, может, где-то в Лондоне он нехило ударился головой?..

— А что стало с ее братом?

— А что с ее братом? — взвивается Женя. — Сидел в кабинете следователя-упыря и наматывал кровавые сопли на кулак. Тот так расчувствовался, что вцепился в это дело, как клещ. И даже когда его уволили, а я уехал, следак продолжил копать под отца — и свалил его в итоге. А все этот сученыш — давил ему на жалость, а на меня смотрел отмороженными глазами и ухмылялся…

Повисает тишина, но тиканье часов больно бьет по мозгам. Густой запах тяжелого парфюма неподвижно висит в воздухе, в кресле восседает до приторности холеный незнакомый подонок и, еле ворочая языком, несет какой-то лютый бред… Желудок болезненно пульсирует. Подкатывает нестерпимая тошнота, я вскакиваю и бегу в туалет.

Встречу с братом я представляла не так, а его рассуждения вообще находятся за гранью моего понимания. Никогда не замечала у него ауры негодяя, но сейчас ее столько, что с ним тяжко находиться рядом. Бедная девушка, беременная его ребенком, умерла, а он как ни в чем не бывало насмехается над горем ее младшего брата…

Спешу к зеркалу и поправляю макияж — подводка смазалась, тушь поплыла. Женя прислоняется плечом к стене, наблюдает за процессом и сокрушается:

— Пипец, сестренка. Я урою придурка, когда он явится. За то, что такое с тобой сотворил.

— Он не знает ничего… — хриплю и вытираю рот. — И говорить с ним я буду сама. Не лезь.

— Нет уж, я влезу! — припечатывает он. — Потому что у меня не будет возможности тебе помогать. С финансами туго — кредиты, долги, проценты. Пусть берет ответственность, или я его за ноги подвешу.

Я закипаю от раздражения. Мы общаемся меньше часа, а я уже молюсь, чтобы Артем и его девушка приехали и разбавили компанию.

Мне хочется, чтобы Женя как можно скорее свалил обратно в свой Лондон…

Я плохая сестра. Но и на него рассчитывать не приходится.

***

Несмотря на главный праздник года, в клубе Артема немноголюдно — основной зал сдан под банкет, в нем грохочет музыка, мелькают разноцветные огни, мужчина в смокинге пытается развлекать гостей стендапом.

Мы проходим в ВИП-зону с небольшим, по-новогоднему сервированным столом и экраном на стене. Артем элегантно поддерживает под руку свою даму — милую улыбчивую блондинку, Женя от скуки клеится к официанткам — представляется Юджином, говорит на чистейшем английском, внезапно переходит на русский и, обольстительно улыбаясь, наслаждается их реакцией.

Опускаюсь на свободное место и беспрестанно оглядываюсь на часы — скоро одиннадцать, придет еще один гость, и у меня замирает сердце. Милые разговоры ни о чем проходят фоном и совершенно не волнуют. На экране начинается трансляция новогодних клипов и обратный отсчет, а я кусаю губу и гипнотизирую взглядом дверь.

Она раскрывается внезапно, словно от сквозняка, и в зал вваливается Харм. Душа уходит в пятки, а потом в груди расцветает радость — два гребаных месяца, казавшихся вечностью, прошли — он здесь, хоть и изрядно потрепан: черты лица стали резче и еще прекраснее, под глазами пролегли темные круги.

Женя продолжает блистательный монолог, рассчитанный на девушку Артема, на Харма никто не обращает внимания.

Тот стягивает куртку и шапочку, кладет их на кожаный диван и странно пялится на Женю. Мне стоит огромных усилий не вскочить и не броситься к нему на шею, но Харм скользит по мне незаинтересованным пустым взглядом, и я в недоумении оседаю обратно.

Что за?..

Женя замечает его, затыкается на полуслове и бледнеет.