Книга Аэций. Клятва Аттилы, страница 24 – Алекс Тавжар

— Всё бесполезно, — расстроился Гаудент. — Ворота нам никогда не откроют.

— Тогда мы сделаем так, что они откроются сами, — не сдавался брат. — Помнишь, в Равенне оплакивали погибших южан? Про одного я слышал, что у него на родине остались два младших брата. Вали и Нари.

— Ты собираешься назваться их именами?

— Ну, а что здесь такого? Подойдем к воротам и скажем, что мы его ищем. А когда нас впустят, дождемся ночи и обследуем крепость.

— На ночь в крепости выставляют стражу, — подбросил деталей Зеркон, удивляясь находчивости племянника. — Вам понадобится кто-то третий, кто станет морочить стражников и отвлекать их внимание. Этим третьим, если не возражаете, — добавил он, снисходительно улыбнувшись, — буду я!

Узник

С тех пор как Пелагея ушла, Аэций прислушивался к каждому звуку шагов. Подручные Севастия лениво шаркали кожаными подошвами сапог. Их шаги Аэция интересовали мало. Он с нетерпением дожидался, когда вернуться легкие, едва заметные, а вместе с ними появятся другие — тяжелые, уверенные, стремительные, которые принесут ему долгожданную свободу.

И вот до него донеслись какие-то странные звуки, словно кто-то крался по лестнице осторожной неуверенной поступью. Аэций замер и весь обратился в слух. Он сидел, повернувшись спиной к стене, озаренной слабыми потоками света, и с напряжением всматривался в черную темень, откуда обычно приходили его сторожа и приносили еду.

— Ты думаешь, он здесь? — послышался чей-то шепот.

— Тише, — ответили в темноте. — Зеркон же просил не шуметь.

Аэций было подумал, что голоса ему померещились. Но следом за голосами из кромешного мрака выскользнула фигура. За ней вторая. И обе одновременно замерли при виде узника.

Аэций не мог поверить своим глазам. Перед ним стояли двое мальчишек, и эти мальчишки были его сыновьями — не видениями, не призраками, а живыми, из плоти и крови. Они не знали, как выглядит их отец, но он-то помнил, как выглядят его дети, хотя и видел их мельком и довольно давно. Тогда они были на три или четыре лета моложе. Вот этот более рослый, наверняка, Гаудент. А тот, что едва достает ему до кончика уха — Карпилион…

— Как вы здесь оказались? — спросил Аэций на норском, которому должен был научить их дядька.

— Мы разыскиваем отца, — на том же языке ответил Карпилион. — Он находится здесь, в этой крепости. Только не знаем где.

— Стража вам не сказала?

— Нет, мы спустились сюда тайком. Стражников отвлекает дядька. Он сказал, что отец нас узнает, как только увидит.

Ах, вот что…

— А имя?.. Он сказал его имя?

Карпилион оглянулся на Гаудента, и тот назвал какое-то прозвище, скорее всего, придуманное Зерконом.

И как только карлик додумался привести их в крепость. Видно совсем потерял рассудок…

Аэций смотрел на детей, не представляя, что им сказать. В голове крутилась какая-то мешанина из мыслей. А что, если это их последняя встреча? Что, если Пелагея его не вызволит? Не доберется в Равенну. Передумает по дороге. Да мало ли что случится. Тогда другой возможности поговорить с сыновьями уже не будет. И другой возможности выбраться из подземелья тоже.

— Ваш отец не должен был здесь оказаться, — произнес он, чувствуя, как слова застревают в горле. — У него был выбор, как ему поступать, но он захотел быть воином. И теперь его считают убийцей, который лишь убивает и сеет зло…

— Из-за того, что служил Империи? Вот его главный враг? — Карпилион произнес это с такой горячностью, что захотелось его остудить.

— Врагов у вашего отца предостаточно, но есть и друзья, — ответил Аэций. — Идите отсюда прямо на север. На четвертый день дойдете до большой реки, впадающей в море. Плывите по ней в Доростол и пожертвуйте утку во славу трех братьев — Руа, Харатона и Октара. А тому, кто из них появится, скажите, что вы сыновья Мун Чука…

— Какого еще Мунчука? У отца не такое имя, — удивился Карпилион.

— Перестань, — одернул его Гаудент. — Разве ты до сих пор не понял? Это и есть наш отец.

Карпилион в замешательстве уставился на Аэция, словно спрашивая — это правда? Не таким, наверное, представлял своего отца — загнанным в угол, изможденным, бессильным.

— Уходите, — сказал Аэций, чувствуя, как внутри что-то дрогнуло. — Иначе вас хватятся.

— Нет, — нахмурился Карпилион. — Сначала вызволим тебя отсюда.

Видно, был слишком упрям и привык поступать по-своему. Но что он мог сделать? Разгрызть кандалы зубами?

— Препираться не время, — сказал Аэций. — Делайте, что говорю.

Он умел заставить себе подчиниться без крика и лишнего спора, иначе сидел бы в казарме, а не командовал армией. Гаудент повернулся, чтобы уйти и подтолкнул Карпилиона под руку. И тот поначалу безропотно последовал за ним, но, не пройдя и пары шагов, рванулся обратно.

Упал перед Аэцием на колени и быстро с волнением произнес:

— Я вернусь за тобой, отец. Соберу огромное войско и вернусь. И тогда никто из твоих врагов не уйдет от моего меча!

Договорив свою страстную клятву, он вскочил и помчался догонять Гаудента, наполовину скрытого темнотой.

Смотреть на уходящих детей и сознавать, что, быть может, увидеть их больше не придется, было тяжело. Аэций стиснул зубы и отвернулся.

Побег

— Вот они! — воскликнули наверху, увидев братьев.

И тотчас же на Гаудента накинули мешок, а Карпилиону, кинувшемуся ему на выручку, скрутили руки. А после развели по соседним комнатам и учинили допрос.

— По возрасту ты который из братьев? Младший? — спросили у Карпилиона.

— Младший. А что, не заметно? — ответил мальчишка, оглядываясь по сторонам.

Комната была заставлена какими-то бочками. То ли мукой. То ли зерном. На стенах покрытых зеленой плесенью виднелись остатки росписей в темно-зеленых и желтых тонах. На полу вместо плит лежали прогнившие доски.

— Мал ты еще, выходит, а врать уже научился, — сказал один из наемников.

— Когда это я соврал? — угрюмо ответил Карпилион, избегая на него смотреть.

— Ну, как же. Пришел сюда из-за родича. А на самом деле? Разнюхивал, кого мы тут держим.

— Ничего я ни о ком не разнюхивал.

— А вот мы разнюхали. Один из наших парней вернулся из Маргуса, и когда ему рассказали про Вали и Нари, долго смеялся. Он знал их старшего брата. Вали и Нари — двойняшки. А вы-то оба, сам ведь сказал, не такие.

У Карпилиона перехватило дыхание. Он так испугался, что застучало в висках. Неужели теперь их убьют, и отцу уже не помочь? Мысль об этом показалась ему хуже смерти.

— Может, теперь объяснишь, зачем вы сюда пришли? — заговорил с ним все тот же наемник, «расследователь», как называли таких в Равенне. — Этот карлик. Зеркон. Я правильно произношу его имя? Сказал, что на самом деле вы разыскивали своего отца и попросили его помочь…