Онлайн книга «Притяжение страха»
Наслаждение, написанное на лице Юлии, делало совершенно лишним его последующий вопрос: — Нравится? Он смотрел на нее, как мать смотрит на своего первенца, впервые потянувшего в ротик что-то, кроме молока. — М-м-м… — Самый лучший хамон подают в Мадриде, — вздохнул дон Карлос, — но и этот совсем неплох. — Неплох?! Я готова есть всю жизнь только это… — сообщила она, слизывая очередной кусочек дыни с кончика его вилки. Юлия сидела напротив садящегося за крыши Барселоны красного солнца. Она щурилась, пряча глаза от слишком ярких лучей. От этого создавалось ощущение, что Юлия подмигивает кому-то за спиной дона Карлоса. Потом было мясо. Большой, сочащийся кровью бифштекс на простой белой тарелке, безо всякого гарнира и прочих глупостей. Юлия пробовала его с опаской. И с замиранием сердца прислушиваясь к ощущениям. Ощущения подсказывали — явно — этот вкус так сочетается со вкусом вина, что после этого Юлия точно будет знать, что такое гармония. И неявно — что кровь в венах становится необычно горячей. И растут смелость и злость, и буйная, сумасшедшая радость от всего происходящего. Впрочем, возможно — это всего лишь потому, что он сидит напротив, очевидно наслаждаясь ее видом. Глядя на нее, он сам ел с большим аппетитом, чем обычно, будто впервые пробуя знакомые блюда. Она видела — и вкус вина кажется ему лучше, и ветер, гуляющий по террасе, приятнее обдувает кожу. — Раз уж мы так красиво отдыхаем… — Чего ты желаешь? — с готовностью отозвался он. — Любой каприз, я готов. — Здесь можно, наверное, заказать качественную сигару? По-моему, если уж я в Испании, подходящий случай попробовать, а? — Ты куришь? Он знал об этом отлично — ведь видел же, хотя бы когда делал свои фотографии! Однако спросил с каким-то обидным, странным удивлением, как будто она говорящий кролик или кошка, которая вдруг еще и курит. — Да, — с вызовом произнесла Юлия, — а ты, конечно — нет. — Я бросил. Ах, вот как? Ну, понятно. Здоровый образ жизни, и все такое прочее… Он ведь явно не мальчик. Но сколько ему лет — сказать совершенно невозможно. Он из тех жутко богатых, замороженных вампиров или инопланетян — как они с подругами в шутку называли некоторых артистов, которые выглядели сейчас точно так же, как когда Юлии, например, было три годика. Просто очень холеный. И думающий о здоровье. В отличие от нее. — Давно? — В общем, да… Прилично, — он усмехнулся, — но ты делаешь это с таким удовольствием, что мне захотелось снова начать… Только вот сейчас сигареты, и даже сигары — совсем не те, что прежде, — он сказал это так, будто живет уже сто лет. — Ну, а я… не собираюсь бросать. Ни курить, ни пить, ни все остальное. Я собираюсь получать от этого, как можно больше кайфа! Почему он посмотрел с таким недоверием? Сомневается в том, что она сможет получить наслаждение от своих порочных склонностей? Тем временем им принесли деревянный резной ларчик. И Карлос, деловито порывшись в нем, выбрал большую толстую сигару, обернутую в красную с золотом бумагу. — Какого цвета у тебя глаза? — спросил он вдруг. — Не знаю, — Юлия равнодушно махнула рукой, — никакого. Они меняют цвет в зависимости от освещения. — Кто ты? — без всякого перехода опять спросил он. — Я не знаю, — в тон ему ответила Юлия. — Как?! — он сделал преувеличенно удивленное лицо. — Скорее всего — никто, — она пожала плечами. — Ты, кажется, не слишком-то себя любишь… — Совсем не люблю. — Почему? Почему тебе это так интересно? Вот в чем вопрос. Он даже перестал играть в невозмутимого дона, забыл вдруг о своем фирменном выражении лица — снисходительной иронии. А просто уставился на нее в упор, ожидая ответа. Только что тут можно ответить? — Ну, вероятно — не за что. — Но неужели ты даже не догадываешься о своей истинной сущности? — У меня нет никакой истинной… сущности, — Юлия раздраженно нахмурилась, — то есть я, тоже меняю цвет. В зависимости от ситуации. И — окружения, — добавила она многозначительно. — Тогда — кто же ты сейчас? Она с тоской глядела на его пальцы, которые, повертев толстую сигару, поднесли ее к безупречному рту. Бледные губы сомкнулись вокруг темного основания, вдруг хищно сжав его, когда он поднес к кончику сигары горящую спичку. — Кажется, сейчас я развратная расчетливая стерва, знакомящаяся на курорте с разными импозантными мэнами… — Слишком длинно, — поморщился дон Карлос в клубе первого дыма, — а если короче? — А если короче, — Юлия попыталась изобразить роковой прищур, как у одной из тех красоток на черно-белом плакате в салоне, — если короче, я — женщина-вамп. — Кто?!! — он чуть не выпустил сигару изо рта. — Ха-ха-ха!! Эта реакция так не соответствовала задуманному Юлией эффекту, что уголки губ у нее непроизвольно поползли вниз, заставив испугаться возможных неконтролируемых слез. — Простите, простите… — поспешно пробормотал дон Карлос, очень стараясь вновь стать серьезным, — Прости меня! Просто… — Я не похожа на вамп? — угрожающе спросила Юлия, глядя прямо в серебряные радужки. Уголок красивого рта опять дернулся — только на миг — в позыве смеха. А потом выражение его лица сделалось неожиданно нежным. — Ты похожа на ангела. Они смотрели друг на друга в молчании, пока она решала, как ей нужно расценивать это заявление — как оскорбление или, как комплимент. — Так значит я — ангел-вамп. С этими словами Юлия вынула из пальцев дона Карлоса тлеющую сигару. И, набрав в рот густого ароматного дыма, принялась безмятежно пускать вверх маленькие аккуратные колечки. — А ты? — спросила она, разглядывая его из-за завесы дыма. — Кто ты такой? — Ну, это очевидно! — расцвел он своей ослепительной улыбкой. — Богатый бездельник, снимающий на досуге одиноких туристок! — Кажется, мы друг другу подходим? — У нас есть отличный шанс это проверить… Его необычные волосы в дневном свете, затопляющем террасу, отливают белой начищенной сталью. А его глаза, его бесподобно выразительные глаза… она вдруг поняла, резко и ясно, как озарение — они же ничего не выражают! Вообще. Но — парадокс, именно из-за этого они кажутся непередаваемо красноречивыми… это как… как новые духи «Сислей»! — вспомнила вдруг Юлия свою прогулку по «дьюти-фри». Три аромата под номерами: «Один», «Два» и «Три», и каждый может дать им свое собственное название. Такая концепция. Она содрогнулась от предположения, что все его многозначительные взгляды, тревожащие и манящие, — всего лишь плод ее собственного больного воображения. |