Онлайн книга «Первый. Бывший. Единственный»
|
Его жена осталась непреклонна. Мы уже с час обсуждали недавно произошедшие события и перемывали косточки представителям сильного пола. Мир еще не придумал лучше терапии для нервов, чем сплетни с лучшей подругой под чашечку сладкого чая или вкусного кофе. – Ты там взялся с малышней в прятки-догонялки играть, так и иди, милый, не отвлекайся, – отмахнулась Марго, на что Грач совершенно не обиделся. – А где Руся с Саней засели, не знаете? – Своих не сдаем, – резонно заметила я. – Понял, – хмыкнул муж подруги и ушел искать этих непосед. Я подперла подбородок кулаком, провожая Грача задумчивым взглядом. А ведь ему действительно нравилось возиться с детьми. Этот взрослый, серьезный, давно состоявшийся дядька получал от этого занятия истинное удовольствие. Я не могла перестать такому удивляться и даже капельку завидовать… – Не жалеешь, что лишила Руси отца? – склонила голову набок Марго, тонко уловив мое настроение. – Он сам себя ее лишил, – жестоко отрезала я. – Ты же все знаешь. – Знаю. Но ребенку нужен отец. Особенно девочке, – продолжила гнуть свою линию она. Я даже глаза выпучила от неожиданного поворота нашей беседы. – У нее два любящих дяди, дед, к Грачу, опять же, она привязана. Руслана совершенно не обделена мужским вниманием. – Мы обе прекрасно понимаем, это не то же самое, – покачала головой Марго. Атмосфера из расслабленной вмиг стала напряженной, точно у нас над головами вдруг сгустились тучи. – Ты что это, на стороне Дубравина? – С ума сошла? – фыркнула подруга. – Я на твоей стороне и на стороне Руськи. Но… – Но? – Кто, кроме меня, еще скажет тебе, что ты поступаешь неправильно? Перед глазами тут же встало многочисленное семейство Роговых. Те тоже были откровенные любители справедливости и рубануть правду-матку на досуге. – Поверь мне, желающие найдутся. Нет чтобы поддержать… – Я поддерживаю! – вскинулась Марго. – Хорошо, ты не стала ему говорить о беременности, тогда было не лучшее время, да и расстались вы паршиво. Я понимаю. Ты не стала сообщать о рождении Руськи – это я тоже понимаю, сама так сделала в свое время с Глебом, но… – Я готова покусать тебя за эти «но». Подруга хмыкнула и стянула со стола кусочек брынзы. В эту беременность ее невыносимо сильно тянуло на солененькое, остренькое и всякую вредную гадость. – Раз уж Дубравин сам объявился в твоей жизни, ты не думаешь, что это судьба? Мне кажется, он должен знать о дочери, участвовать в ее жизни, помогать материально… – У меня хватает денег. – Развод обеспечил тебе отличную подушку безопасности. Эти слова словно под дых мне дали. Да, Дубравин поступил даже благородно, не став устраивать жестокие битвы за раздел имущества и активов, но… Это не умаляло моей обиды на него, которая почему-то только разгорелась сильнее после нашей недавней встречи. Время прошло, а я ничего не забыла. И все так же слишком непозволительно много чувствовала к человеку, который был отправлен в разряд бывших. – Я не понимаю, – нахмурилась я. – Ты хочешь со мной поссориться, что ли? Марго покачала головой. – Мне даже хотеть этого не нужно: если что-то не по тебе, ты и повод не станешь искать, начнешь размахивать секирой направо и налево, – закатила глаза подруга. – Вась, тебе нужно хорошенько подумать и откинуть все эмоции. Зачем вам воевать за Русю, ведь можно… – Нельзя, – категорично заявила я. И ведь чувствовала, что перегибаю палку, но все равно стояла на своем. В упрямстве мне не было равных. Разве что дочка могла дать фору. – Ты же понимаешь, что Дубравин просто так это дело не оставит? – Я готова дать ему отпор. Руслана – моя дочь, и такой отец ей не нужен. К тому же у него уже имеется сын. Так что не заскучает. – А ты жестока, – сделала вывод она. «Не я жестока, а жизнь такая», – мысленно огрызнулась я, но вслух сказала совершенно другое. Все же до открытого конфликта не хотелось доводить. Подруга у меня была одна, и я ею дорожила. Пусть мы иногда и не сходились во мнениях. – Не ты ли учила меня отвечать людям взаимностью? Я просто вняла твоему совету, вот и все. Марго только фыркнула. – Иногда с тобой совершенно невозможно разговаривать, ты в курсе? – Догадываюсь, – хмыкнула я. – Ну а ты тогда просто не заговаривай со мной на запретные темы, и все будет в порядке. Подруга махнула рукой, мол, как знаешь. Больше попыток убедить меня действовать в этой ситуации иначе она не предпринимала. Мы не возвращались к этой теме. Сутки от Дубравина не было никаких вестей. Я отчетливо чувствовала: это затишье перед бурей, и готовилась к новому бою, стягивала моральные силы, заручалась поддержкой со стороны… И все сильнее нервничала. Нам с Русей осталось продержаться пятницу. А дальше на период зимних каникул мы планировали завалиться в семейное гнездо Роговых, под защитное крылышко моих родителей. И пусть бы Дубравин искал ветра в поле, а мы спокойно встретили Новый год. Без него, как и всегда. Мужчину в коридоре возле моего кабинета я заметила сразу. Даже сердце екнуло, ведь грешным делом подумала, что накликала беду своими частыми мыслями о бывшем… Но меня дожидался всего лишь Паша. – Вершинский? – Судя по твоему удивлению, не ждала, – усмехнулся он. – Нам нужно поговорить. – Мог бы позвонить, – сказала я, приглашая его в кабинет. – Ты тоже как-то не спешила это делать. – Прости, – сморщила нос я и погладила мужчину по груди. – Совсем замоталась. Вершинский перехватил мою ладонь. – К тому же я предпочитаю решать такие вопросы лично, глаза в глаза. – Что-то случилось? – нахмурилась я. Паша не ответил, лишь сильнее помрачнел. – Ты действительно не понимаешь или просто получаешь удовольствие от издевательств надо мной? – Я не понимаю, каких издевательств? – Василиса, хочу напомнить, что сделал тебе предложение, самое серьезное в своей жизни, – зло поджал губы он. – Между прочим, никому такого не делал и думал, что не сделаю уже. А ты… – Что я? – опять предприняла попытку приблизиться к нему я, чтобы сгладить острые углы. Раньше мы отлично ладили, но сейчас любовник ершился и явно не собирался принимать мою позицию. – У меня очень сложный характер, Паша, ты со мной только маяться будешь. Зачем все усложнять? Разве нам плохо вместе? – Это значит нет? – прищурился Вершинский, избегая моих касаний. |