Книга Первый. Бывший. Единственный, страница 87 – Татия Суботина

– Много хоть откусила? – деловито поинтересовалась Муся. – И где боевые трофеи?

– Сбежали, – тяжело вздохнула Руслана. – Хотя я могу показать видео для тиктока, мы с Сашкой его вместе делали, чтобы остановить булинг.

Дубравин прыснул чаем, закашлялся.

– Простите, – выдавил он из себя, утершись салфеткой. – Ты сказала булинг?

Руся была слишком сообразительной для своих лет. Интересовалась совершенно не детскими темами, иногда говорила такое, что и на голову не налезало. Но я ею гордилась в те моменты, когда она не ставила меня своими вопросами в тупик.

– Так и знала, что вы не разбираетесь в этом, – сморщила носик моя дочь. – Мало кто разбирается, а он ведь везде. Много кто с этим сталкивается. И ваш Матвей, кстати, тоже.

– Мой Матвей? – еще сильнее удивился Кеша.

– Да, потому что не такой, как все. Белая ворона, – охотно закивала она.

Бывший напрягся.

– Хм-м… Матвей другой, да, – почесал подбородок Дубравин. Я прямо видела, как ему сложно было подбирать слова. – Он…

– Гениальный художник, – перебила его Руся. – Ну или почти гениальный. Я не видела, чтобы кто-то лучше рисовал. Вот ему и завидуют.

– Думаешь? – склонил голову набок Дубравин. Облегчение, что отразилось на его лице, не заметил бы только слепой.

Никто не вмешивался в их диалог, а мой бывший муж явно вообще забыл, что в этой комнате кто-то находится кроме него и Русланы. У меня даже сердце сжалось от того, как именно Кеша смотрел на дочь. Словно на настоящее чудо.

Она таковым и являлась.

Неожиданным, долгожданным чудом. Для меня.

А Дубравина я всего этого лишила. Выдала приговор без права обжалования.

И теперь, когда я смотрела на то, с какой жадностью бывший ловил крохи внимания от дочери, у меня сердце обливалось кровью. Да, оно еще способно было на жалость к этому мужчине.

И не только на жалость.

– Я вам видео покажу, вы все поймете, – выдала Руся, вскакивая со стула. – А если нет, то придется объяснять.

– Тебе повезло, что отца нашего не было, – сказал Никита, едва только рыжая егоза скрылась. – Он бы с тобой церемониться вообще не стал. И в воздух палить тоже.

– Как и я, вздумай кто обидеть Руслану, – серьезно заявил Дубравин.

– У нее хватает защитников, а ты… – нахмурился Никита.

– Довольно, – резко оборвала их Муся. – Не игрушку делите, а живую девочку, между прочим. Что ты там застыла, Вася, как неродная? Иди к столу.

Я вздрогнула, не ожидала, что так скоро буду замечена. Но Муся всегда была слишком внимательна, даже к мелочам.

– Нет, у меня дел много, – пробормотала я и ринулась через гостиную в прихожую. – Проветриться хочу.

Вот уже битый час проветривалась, махала лопатой, а внутри как клокотало все, так и продолжало. Безумно хотелось плакать и кричать или исчезнуть – упасть в снег и раствориться для мира на пару деньков. Но…

– Мам!

На это «мам» я реагировала всегда, вот и сейчас встрепенулась.

– Что-то случилось, доченька? – потянулась я к ней.

– Ты не замерзла?

У меня ком к горлу подкатил от такого простого, но важного вопроса. Вроде это я должна была проявлять заботу о дочери, а тут…

– Нет, все в порядке, – голос у меня был хриплым.

– А почему тогда у тебя на лице лед? – склонила голову набок Руся.

Я дотронулась щек – и действительно, лед: слезы замерзли.

– Это снежинки на мне растаяли, а потом замерзли. Привычное дело, – пожала плечами я. – Ты разве не помнишь, как и сама приходила домой такой же, когда с Сашкой долго на горках катались?

– Ну да, – хмыкнула дочка. – На горках весело, особенно если сцепить санки паровозиком. А здесь какое веселье? Муся домой тебя зовет, чай пить.

Рядом с Дубравиным мне не хватало воздуха. Да и решение не приходило, поэтому я не готова была с ним встречаться так скоро.

И вообще, тот факт, что я как-то раздумываю о его предложении, а не сразу отметаю, существенно выбивал меня из колеи.

– У меня еще много работы, видишь? – Я неопределенно махнула рукой.

Хоть махала я тут лопатой, но особенно двор не почистила.

– Так разве она женская? Сама говорила, что нет. Дядя Ник и дядя Мих все сделают, бросай лопату, – подмигнула мне егоза. – Хочешь, я сейчас сама их попрошу?

– Не надо. Да и чай мне что-то совсем не хочется, а ты иди в дом, чтобы не простыла.

– Зря. Пирога не достанется. В большой семье… Как там ты говорила?

– Клювом не щелкают, – улыбнулась я.

– Вот точно. Не щелкай, мам.

– Бабушка наверняка мне оставит кусочек, не волнуйся.

Руслана мялась рядом, не уходила, а потом вдруг заявила:

– А давай снеговика слепим?

Я удивилась ее желанию – иногда она хотела казаться слишком взрослой, – но согласилась. От уборки снега я действительно устала и валилась с ног, но упрямство не позволяло мне вернуться в теплый родительский дом. Словно невидимый барьер на моем пути ставило, который я не могла ни перешагнуть, ни разрушить.

– С чего начнем? – спросила я у дочери.

– Ну ты как маленькая, – закатила глаза она. – Катай комки, чур, я голову!

Мы принялись за дело, шепчась, как два заговорщика, и смеясь. Я давно не занималась чем-то таким простым и забавным, а нужно было: расслабляло и нежило в забытых объятьях детства.

Пошел снег.

– А можно мне с вами?

Когда Дубравин к нам подошел, я даже и не заметила.

– Нельзя, – тут же смахнула прилипшую ко лбу прядь волос я.

– Только если ты принес морковку, – одновременно со мной ответила Руся.

И надо же, бывший муж сразу же просиял обезоруживающей улыбкой.

– Самую большую выбрал! – горделиво ответил он, демонстрируя нам овощ.

«Подготовился, гад», – подумала я и зло прищурилась.

– Дядя спешит, правда же? – заступила дочь я.

И ведь прекрасно видела, как от этого «дядя» Дубравина передернуло, но других слов просто не успела подобрать. Не преследовала же я цель постоянно его уязвлять. Не преследовала же?

– Я смогу немного задержаться, – сказал мой бывший и приступил к лепке снеговика, точно всегда этим занимался.

– Вот видишь? – выдала мне Руслана, засмеявшись.

Эти двое поразительно быстро нашли общий язык. И если всех чужих мужчин рядом со мной Руся на дух не переносила и подвергала едва ли не пыткам, то с Дубравиным она таких выкрутасов не проворачивала. То ли понравился он ей, то ли родная кровь заговорила…