Книга Урок возмездия, страница 51 – Виктория Ли

Я скидываю путеводители обратно в коробку и закрываю клапаны.

– Я не собираюсь играть, так что ей стоило бы найти лучшее применение. Возьми ее.

Ханна вцепилась в ракетку, и, хотя уже собралась возражать, я точно могу сказать, что она уже всё решила.

– Что это вы, две проказницы, задумали?

Ханна оборачивается так стремительно, что роняет ракетку, затем чертыхается и поднимает ее с пола. Эллис стоит, прислонившись к открытой двери, руки скрещены на груди, губы изогнулись в кривой улыбочке. Она поднялась по лестнице так тихо, что я не услышала, как она подошла.

– Эллис! Привет! – Ханна опережает меня, избавляя от необходимости отвечать.

Эллис отводит взгляд от моего лица, но не сразу, только чтобы ответить на рукопожатие Ханны.

– Привет. Мы знакомы?

– Вроде да. То есть я подруга Фелисити.

Эллис переводит взгляд на меня поверх головы Ханны, и я киваю, чуть заметно.

Ханна несется дальше:

– Мы обе были на вечеринке в Лемонт-хаус в прошлом месяце! Помнишь? Ты так быстро ушла…

– Чего ты хочешь, Эллис? – говорю я.

Рот Ханны захлопывается, и Эллис получает возможность выпростать руку из ее захвата, а затем делает шаг внутрь комнаты.

– Это личное.

Наконец, Ханна улавливает намек. Она крепко прижимает ракетку к груди и выходит в коридор; не отрывая взгляда от Эллис, она говорит:

– Ладно. Увидимся позже, Фелисити. Спасибо за ракетку.

Эллис захлопывает дверь каблуком.

Я задерживаюсь у кровати, сложив руки на груди, моя грудь – клетка для сердца, которое колотится о ребра.

– Личное?

– Да, – отвечает Эллис. Она проходит в комнату и садится в мое кресло, скрестив свои длинные ноги. Садится, как у себя дома.

– Я не хочу разговаривать о том, что произошло на кладбище.

– Нам придется поговорить об этом, – отвечает Эллис. – Ты была очень расстроена.

– Бывает, люди расстраиваются, Эллис. Забудь.

Она качает головой.

– Я не могу. Ты это знаешь. – Ногтем большого пальца она ковыряет щербину на моем столе, продолжает ее до угла. – Мне не нравятся натянутые отношения между нами. Я хочу, чтобы ты доверяла мне.

– Я доверяю тебе. Всё – ты счастлива?

Прищурившись, Эллис пристально смотрит на меня.

– Я серьезно. Ты права, мне не следовало давить на тебя той ночью. Это было безумное требование. Теперь я понимаю это.

Безумное требование. Словно Эллис думает, что мы все живем в книгах. Там по крайней мере было бы достаточно легко удалить то, что случилось на кладбище, заставить меня все забыть и начать заново.

Я вздыхаю и плюхаюсь на край кровати, коробка с ерундой подпрыгивает из-за моего веса.

– Я не сержусь, – объясняю я ей. – Во всяком случае, не очень. И ненадолго. Я знаю, что ты всего лишь пыталась поступить правильно.

– Не «всего лишь», я пыталась, – настаивает она, оставляет в покое стол, наклоняется вперед и берет меня за колено. Ее пальцы смыкаются вокруг него, обхватывая сустав полностью. – Я… Видит бог, Фелисити, я очень к тебе привязана. Я хочу, чтобы ты была счастлива вновь.

Вновь? Она никогда не видела меня счастливой. Она даже не знает, как это выглядит.

– Ну ладно, – говорю я. И когда она кладет руку на мое колено ладонью вверх, я беру ее, переплетая наши пальцы. – Ладно.

Разумеется, это ложь. Я не собираюсь становиться счастливой для Эллис или кого-то еще.

Но что еще мне сказать? Эллис понимает меня.

Мне нужно, чтобы меня понимали.

Через неделю после этого разговора между нами все налаживается. Я благодарна за это; с приближением конца семестра, наполненного шквалом зачетных работ и проектов, я не думаю, что эмоционально справилась бы с этим каким-нибудь другим путем.

Хотя, может быть, уже слишком поздно. Теперь я вижу сны об Алекс почти каждую ночь, даже когда нет кошмаров. Она – девушка в кафе во сне о Париже; она – женщина, нежными пальцами прикасающаяся к моим губам; она падает, и падает, и падает в бесконечный мрак.

Я не единственная беспокоюсь о выпускных экзаменах, что надвигаются на нас с другой стороны каникул. Годвин-хаус погружен в состояние перманентной паники. Каджал обнаружила, что ее уровень по европейской истории колеблется между «отлично» и «хорошо» и что ее оценка за итоговое сочинение определит, получит ли она наивысшую стипендию в этом семестре. Между тем Клара, чьи достижения гораздо хуже, чем у Каджал, отказывается выходить из своей комнаты. Леони проводит половину всего времени в библиотеке – а я начинаю жалеть, что решила не использовать ноутбук. Оказалось, что печатать сочинение на пятьдесят страниц на пишущей машинке гораздо труднее. Я не хотела бы обнаружить себя судорожно допечатывающей его через несколько недель после Дня благодарения.

В середине недели Уайатт вызывает меня в свой кабинет, чтобы проверить, как дела с дипломной работой. Она хочет посмотреть, что я уже написала, – естественно, у меня ничего нет, потому что я пишу не на ту тему, что мы выбрали. Я выкручиваюсь, придумываю причины: я печатаю на машинке, поэтому у меня только один экземпляр. Я все покажу после каникул.

Этим я выгадываю несколько недель, чтобы придумать объяснение, почему я снова пишу о ведьмах.

Эллис единственная, кто кажется относительно спокойной.

– Для меня сейчас главное – это закончить книгу, – объясняет она мне, когда мы сидим на полу в комнате отдыха с разложенными на ковре материалами для проекта по истории искусства. – Все остальное вторично.

– Тебе легко говорить. Даже если ты провалишься в Дэллоуэе, ты все равно останешься писателем.

Она качает головой.

– Я останусь писателем, только если напечатаю новую книгу. А чтобы напечатать эту книгу, для начала ее нужно закончить.

Я отхлебываю свой кофе. Он крепкий и горький, как любит Эллис.

Она выделяет строчку на другой странице, затем, наконец, выпрямляется и пристально смотрит на меня.

– Ты в порядке? – спрашивает она в своей манере, прямолинейно.

– Что? Да, конечно. Почему ты спрашиваешь? Я разве плохо выгляжу?

– У тебя измученный вид, – говорит она. – Ты выспалась?

– Нет, – признаюсь я. Честно говоря, я изо всех сил старалась не заснуть; после нашего ритуала в церкви мои ночные кошмары участились. – Я не могу спать.

Эллис поджимает губы, но все-таки не продолжает тему. Может быть, она знает, насколько мало я нуждаюсь в ее сочувствии. Вместо этого она кладет одну из новых библиотечных книг мне на колени и говорит: