Книга Выкупленная жизнь, страница 112 – Натали Лавру

Клыки, как выросли, так и остались, будто я всю жизнь была такая. Счёт времени потерялся, мне казалось, потуги длились вечность. Сил не осталось, акушерка велела мне тужиться сильнее, говорила: «Давай-давай, не ленись, ты ребёнка рожаешь, а не мусор идёшь выкидывать! Колени в стороны! Лучше старайся! Какая неженка!».

Дилан, который к тому времени уже пребывал в полнейшем ужасе, наклонился ко мне и заслонил свободной рукой моё лицо, чтобы врачи не увидели его. К счастью, все смотрели вовсе не туда.

Происходящее было и странным, и страшным. Мою трансформацию легко могли заметить и поднять тревогу, а дальнейшие события могли обернуться настоящим кошмаром для моей семьи и клана в целом. Я запоздало понимала, что нужно было ложиться в крымскую клинику, когда предлагали.

Вскоре всё кончилось. Девочка родилась слабая, без криков, нам не дали подержать её в руках, сказали, что она не дышит, стали хлопать по попе. Ей вставили дыхательные трубки, измерили пульс, затем одели, тепло укутали, положили в люльку-каталку и куда-то увезли.

У меня началась тихая истерика, в тот момент хотелось просто умереть. Все куда-то ушли, Дилан тоже, я осталась в палате одна. Мои глаза остановились на громко тикающих часах, казалось, стрелка движется неровными промежутками и напевает мне какой-то мотив. Вскоре Дилан вернулся, в слезах, но с улыбкой:

— С ней всё будет в порядке. Её временно поместили в камеру, забыл, как называется…

Он поцеловал меня в висок.

— Кувез… — сказала я.

— Что?

— Кувез. Камера для недоношенных детей. Что сказали врачи?

— Из очевидных отклонений только альбинизм, так что ты зря беспокоилась.

— Сколько она весит?

— Два сто, рост 45 сантиметров. Я её ещё не видел толком, меня не пустили к ней. Акушерка сказала, скоро тебя переведут в послеродовую палату. Как ты себя чувствуешь? — он говорил взволнованным, слегка подрагивающим голосом.

— Отвратительно. — ответила я и обратила внимание на его руки, они обе были в крови. — Прости.

— Ерунда, дома перевяжу.

Он оставался рядом, пока за мной не пришли. Теперь Дилан должен был отправиться домой. Он просил позвонить ему, как проснусь, обещал приехать. Тихая истерика не желала отпускать меня, я ревела и ничего не могла ответить. Дилан обнял меня на прощание:

— Всё, всё, успокойся, не плачь, любимая. Всё наладится. Тебе просто надо отдохнуть.

Он, наконец, ушёл, а меня повезли по коридору в послеродовое отделение, одну. В окно я увидела, что уже рассвело.

В палате истошно вопил чей-то младенец. Я плюхнулась на свободную койку, ни на кого не обращая внимания, съела тарелку уже остывшей рисовой каши, и моё сознание мгновенно отключилось.

Проснулась я оттого, что кто-то тормошил меня.

— Просыпайтесь, мамаша!

— Где я? — не сразу сообразила я.

— В роддоме. Идём, врач вызывает.

Я еле-еле сползла с постели, всё тело болело, руки и ноги дрожали. А ещё от меня воняло потом с примесью волчьего запаха, руки и сорочка были измазаны кровью, халат плохо прикрывал всё это безобразие.

— Здравствуйте, присаживайтесь.

Я молча села, изо всех сил пытаясь напрячь мозги, чтобы слушать доктора внимательно.

— Волк Диана Александровна. Так… Срок у вас был какой? 36 недель?

— Да.

— Девочка, конечно, очень слабенькая у вас… Скажите, вы принимали спиртное, наркотики во время беременности? Или курили?

— Нет. Я не имею вредных привычек, сама врач и веду здоровый образ жизни.

— Хм. Что ж… Из очевидных отклонений у неё только задержка развития и альбинизм, однако больше всего удручает не это. В общем и целом её организм отравлен токсинами, все органы работают плохо, кроме того, она пока не может самостоятельно дышать. Конечно, на сегодняшний день медицина продвинулась далеко, и мы сделаем всё, что в наших силах, но… Хочу вас предупредить: очень велика вероятность, что девочка вырастет умственно отсталой, если выживет, конечно.

Про задержку в развитии Дилан не упомянул, видимо, не хотел расстраивать или надеялся, что предварительный диагноз не подтвердится.

Слова доктора ничуть не удивили, даже на эту эмоцию во мне не нашлось сил.

— Я могу её увидеть? — сухо спросила я.

— Можете, только сначала рекомендую вам принять душ и позавтракать.

Душ и в самом деле принёс облегчение. Переодевшись в свою обычную одежду, я почувствовала себя более комфортно. Принесли завтрак, я заставила себя съесть несколько ложек каши и выпить компот, затем отправилась смотреть на дочь.

И я не поверила, что это мой ребёнок: маленькая, бледная, вся в родовой смазке, с мертвенно-синеватым оттенком кожи. В самом деле, можно подумать, что она родилась у какой-нибудь малолетней наркоманки. Возможно, это из-за чрезмерного выброса гормонов во время беременности? Но ведь с Максимом такого не было. Когда он родился, он был, как богатырь по сравнению с остальными: красивый, крупный, здоровый, румяный. А теперь ещё одним ущербным ребёнком на земле стало больше. Осознавать это было невыносимо тяжело.

Я вернулась в палату, снова легла в постель и повернулась лицом к стене. Не спалось. Чтобы хоть немного забыться, я водила взглядом по неровностям в стене.

— Эй, привет. — обратилась ко мне одна из соседок.

— Привет. — тихо отозвалась я.

— У тебя всё в порядке?

— Нет. Я не в настроении разговаривать.

— С малышом что-то?

— Я же сказала: не хочу болтать. — огрызнулась я.

— Да ты не кипятись, я ничего такого не имела в виду. Просто когда тебе плохо, лучше кому-нибудь выговориться. Что случилось?

Я оставила её вопрос без ответа.

— Ты отказник, что ли? — ещё раз обратилась она ко мне; это был наиглупейший вопрос, я едва удержалась, чтобы не разреветься.

— Да отстань ты от неё! — вмешалась другая соседка, у которой всё время кричал ребёнок. — Отказники тут не лежат вообще-то. Оставь её в покое.

Некоторое время меня никто не беспокоил, потом настало время обеда. Снова пришлось заставить себя встать и затолкать в желудок хотя бы немного еды.

Я вспомнила про свой мобильник только днём. Всё это время он лежал в сумке и был поставлен на беззвучный режим. На нём было 7 пропущенных вызовов от Дилана и 4 от Максима. Мне пришлось перебороть собственную отрешённость и позвонить. Я набрала номер Максима.

— Мама! Я же тебе звонил! — запищал в трубку звонкий голос.

— Привет, любимый, я не слышала. Ты ходил сегодня в школу?

— Да! А как там сестрёнка?

— Она… Не очень хорошо себя чувствует, заболела.