Онлайн книга «Калипсо»
|
Андреас дружески хлопнул Фредрика по спине. – Все нормально? Фредрик сглотнул. – Это не первый визит Гусева в Норвегию, – сказал Андреас. – Он подавал на вид на жительство еще восемь лет назад. И тогда получил отказ. И о нем ничего не было слышно до прошлого лета. Когда он по новой запросил разрешение. – Значит, он приехал летом? Андреас покосился на Кафу, которая задумчиво покачала головой. – Мы думаем, что раньше, – сказала она и отодвинула снимок в сторону. Под фотографией класса лежал конверт, без адреса, только с краткой надписью. «Итоговая зарплата, апрель – май. Джавад». – Джавад? – Да хрен его знает, – сказал Андреас. – Но очевидно одно, что Гусев работал на какого-то Джавада, и тот пишет по-норвежски. Там еще осталась пара сотенных купюр. Конверт лежал в словаре в спальне. Опять пошел снег. Крупные, мягкие как шелк хлопья ложились на улицы и на людей, и когда Себастиан Косс завел свой «Мерседес СЛС АМГ», снежные кристаллы быстро растаяли на блестящем капоте. Фредрик постучал по стеклу. – Есть место? – буркнул он. Косс непонимающе помотал головой и чуть приоткрыл окно. – Бейер? – Мне нужно кое о чем с тобой поговорить. Инспектор уставился на Фредрика с таким видом, будто он только что угостился едой из его тарелки. Через мгновение дверь «крыло чайки» у пассажирского сиденья поднялась. – Бейер? – инспектор повторил вопрос, пока они разгонялись вниз по Маридалсвейен. – Педер Расмуссен. Я хочу, чтобы мы установили за ним слежку. В связи с этим делом. – Расмуссен? Из того дела, над которым работает Франке? Тот, что избивает жен? – Колотит и убивает жен, и бьет детей. Фредрик рассказал о фотографии, которую он увидел в подвале Морениуса. – Андреас думает, что я ошибаюсь. Что я… вижу связи, которых нет. Но послушай… Первая жена Расмуссена была русской. Он убил ее восемь лет назад. В то же самое время Гусев запрашивает вид на жительство в Норвегии. Этой весной Расмуссена выпустили из тюрьмы, а пару месяцев спустя Гусев снова запрашивает вид на жительство. Теперь Гусев убит, а Расмуссен исчез. Я думаю, тут есть связь. Ремень безопасности натянулся на груди, когда Косс затормозил на красный свет. Он усиленно забарабанил пальцами по звезде на руле. – Какая связь? – спросил он. Не враждебно. Но и не дружелюбно. В мысленных построениях все было так складно. Фотография, которая попалась ему на глаза в подвале. Свидетель, вдова в доме Морениуса, которая видела мужчину, похожего на Педера Расмуссена. Связь с Россией и совпадающие отрезки времени. Только когда Фредрик назвал весь ряд косвенных улик, он увидел, как неубедительно все это прозвучало. И понял, что сознательно добавил кое-что от себя. Интуицию. Чувство, настаивающее на том, что он не принимает желаемое за действительное. Фредрик представил перед собой Якоба. Иногда сын откладывал ноты в сторону. Закрывал глаза и позволял пальцам просто скользить по струнам альта. И тогда гармонии находили сами себя. В этой теории тоже была гармония. Мелодия, звучавшая так хорошо, что никак не отпускала. Себастиан Косс был юристом. И как никто знал, что в суде часто поют фальшиво. – Бейер. Я не говорю, что ты ошибаешься. И не говорю, что ты прав. Но ты должен дать мне что-то большее. Фредрик откинул голову на неудобный подголовник. – Я знаю, – простонал он. – Дай мне немного времени. И пожалуйста, не говори ничего Андреасу. Глава 49
– Последний шанс, Лангеманн [26]. Беттина встала за спину Фредрика, сидевшего на кухонном стуле, и сильными пальцами начала массировать его шейные позвонки. Фредрик откинул голову назад, наслаждаясь мурашками, побежавшими от расслабления мышечных зажимов. – Уверен, что тебе нужно работать? В субботу? Она приоткрыла полотенце и наклонилась над ним. Длинные ногти с фиолетовым лаком похотливо и болезненно вонзились в кожу плеч и вдоль рук. Фредрик почувствовал ее горячее дыхание на своем затылке, а на плечах – ее маленькие груди, еще пышущие жаром после душа. Она пахла желанием и «Тимотеем». Беттина зубами потеребила его волосы, провела ладонями по его голой груди и скользнула пальцами ниже. – Беттина, Якоб же здесь… Она вонзила передние зубы в его темя и это было уже не ласково. – Ну ладно. Тебе же хуже. Мы с Кресус пойдем на лыжах. Так что работай хоть до смерти. – Могу отвезти вас, – предложил Фредрик. – В «Воксеносене» будет конференция Вооруженых сил, у Холменколлена. Высажу вас у Фрогнерсетерен. Когда-то Беттина говорила, что Фредрик дает ей в постели все необходимые тренировки. Теперь, очевидно, ей стали нужны гоночный велосипед, горный велосипед, абонемент на бикрам-йогу и набор смазок для лыж в подвале. Фредрик проводил ее в коридор и попытался поцеловать перед тем, как она пошла подготовить лыжи. Она уклонилась от поцелуя. Он задержался в коридоре и стал слушать. Якоб репетировал, оставив дверь приоткрытой. Он играл то самое произведение, которое собирался исполнять на рождественском концерте. Медленная, красивая, тонкая и жалобная мелодия. Фредрик тихо открыл дверь. Сын сидел к нему спиной. Он должен будет выступать на концерте вместе с бывшим студентом академии, роялистом или как там это называется, с парнем, играющим на рояле, и Якоб слушал аккомпанемент в наушниках. Они плотно прижимали темные кудри к большой склоненной голове, качающейся в такт с музыкой, и Фредрику показалось, что сын поразительно красив. Сын, должно быть, почувствовав взгляд отца на затылке, отложил альт на кровать, снял наушники и повернулся. – Слушай, па.. – Да? – Сходим на концерт? Фредрик даже не сумел скрыть удивления. – Да… Что за концерт? – Лоуренс Пауэр. Он будет играть в Концертном зале. Лоуренс Рейнхолдс, Лоуренс Ферлингетти, Дональд Лоуренс и «The Tri-City Singers»… Фредрик покопался в памяти, но был вынужден сдаться. – Он играет на альте. Конечно. – Охренительно круто. – Это не очень хорошее слово… – Он играл во всех крупных филармониях. С Лондонским Симфоническим оркестром, Оркестром Английской палаты, Бергенской филармонией, Королевской Стокгольмской филармонией. Он такой… – Охренительно крутой, – закончил за него Фредрик. |