Книга Солнечные пятна, страница 19 – Тори Ру

* * *

В старом парке у деревянной белой сцены толпа — вопреки жаре, энтузиасты организовали музыкальное мероприятие для молодежи. Оставшиеся с 12 июня растяжки с вереницами треугольных ярких флажков придают особую праздничность. Когда-то давно здесь была танцплощадка, где молодежь знакомилась и навсегда прощалась, и я почти слышу витающие в горячем воздухе легенды, что передаются горожанами из поколения в поколение. Сижу на краешке длинной скамейки в последнем ряду и жду.

С дежурной улыбкой Че выныривает из-за сцены и направляется в мою сторону — солнце так ярко отражается от белой футболки, что больно смотреть.

— Привет! — Он падает рядом.

Хочется взвыть от нестерпимого желания и невозможности уткнуться носом в его плечо, но я только мило улыбаюсь:

— Привет! Ты занят, да?

— Халтура подвернулась. — Замечаю торчащий за ухом Че карандаш, а в руках небольшой блокнот и диктофон. — Но скоро освобожусь. Ты торопишься?

Мы смотрим друг на друга. От духоты к щекам приливает жар. Че первым отводит глаза.

— Не тороплюсь! — бодро докладываю я.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет.

— Окей! Я скоро! — подскочил он. По пути его останавливают незнакомые люди, некоторые беспардонно глазеют на него, а кто-то осведомляется:

— Чувак, что с лицом?

— С байка упал! — Отмахивается Че, показывает любопытным «козу», подмигивает девчонкам, и те расцветают.

Что я здесь делаю? О чем мы будем говорить? О том, что Ви теперь любит другого и должна остаться в прошлом, зато я могу ее заменить? Так горько, что весело — любая из этих девчонок куда больше ему подойдет и, возможно, без всяких усилий добьется взаимности. Откинувшись на спинку скамейки, разглядываю людей, деревья и прояснившееся от смога небо. Нестерпимо хочется мороженого. Фруктового. С киви.

На сцене уже пятую песню кряду визжит вокалист местной метал-группы, басы, вырывающиеся из колонок, бьют по мозгам — я уже близка к обмороку: на периферии зрения роятся черные мушки.

— Пойдем! — знакомый приятный голос неожиданно раздается из-за спины. Вздрагиваю и оглядываюсь. Че усмехается и протягивает мне зеленый фруктовый лед на палочке.

* * *

Историческая часть города застроена зданиями в стиле советского неоклассицизма. Здесь растут старые кривые тополя и аккуратные кусты, много лавочек и памятников ученым и революционерам, скверов и укромных уголков. Фасады жилых домов украшены лепниной, орнаментами и устаревшими лозунгами.

В поисках безлюдного места забредаем в тихую, заросшую кустарником аллею между глухих стен кирпичных многоэтажек. Доедаю мороженое и старательно облизываю палочку.

Че странно раскрепощен: от него пахнет спиртным, всю дорогу он травит анекдоты, припоминает забавные случаи, эпичные провалы и конфузы, но смотрит куда угодно, только не на меня. Прячу разочарование за неизменной улыбкой. Как я могла замечтаться и поверить в то, чего нет? Пьяный треп непринужден, довольно мил, неуместен и совершенно невыносим.

— За сценой наливают всем или отличился только ты? — перебиваю, дернув Че за рукав.

Он останавливается как вкопанный, в зеленых глазах мелькает злость. Упрямо не отвожу взгляд, и его прорывает:

— А ты видела, Солнце, какую фотографию на своей странице разместила эта шалава?! — Его губа еле заметно подергивается, лицо багровеет.

Конечно же, причиной душевных метаний Че все это время была не я. Как самонадеянно было думать, что убогая нищая девочка Таня сместит с пьедестала роскошную Ви! Самое время прекратить бунт и устыдиться, ведь она спасла мне жизнь. Мой удел — смиренно молчать, улыбаться и в совершенстве освоить роль пустого места. Спокойно выдерживаю выпад Че и возражаю:

— Вы расстались. Это случилось больше месяца назад!

— И что?! — Кажется, он вознамерился убить меня, просверлив взглядом дыру в пустом черепе, но я терплю.

— Ты тоже не ангел, вот что, — тихо отвечаю, и Че отшатывается.

Жгучая боль вытесняет из легких воздух. Не надо было ему писать. Дел и так по горло — еще предстоит разогнать скорбящих алкашей, разобрать Валины вещи, помочь матери с уборкой. Сейчас за ней вообще нужен глаз да глаз, иначе запьет — есть повод.

Отворачиваюсь и шагаю к выходу, где в просвете между бурыми кронами сияют сталью крылья вечно взмывающего ввысь самолета, приваренного к постаменту. Смог рассеялся — классно. Значит, слезы выступили не из-за него.

Че нагоняет меня и хватает за локоть:

— Постой! — Оглядываюсь, и ноги подкашиваются: его губы так близко… Он тут же разжимает пальцы. — Прости, я напился… Еще утром. Не рассчитывал тебя увидеть. Не уходи. Надо поговорить.

* * *

Мы возвращаемся к скамейке, садимся рядом, неловко ерзаем. Че, уставившись в стену поверх кустов акации, быстро и нервно произносит:

— Солнце, ты должна знать: я уважаю тебя. Ты запредельный человек и… красивая девушка. — Он кашляет и хрипло продолжает: — Очень красивая.

Боль растворяет огромная надежда — эти слова только что произнес самый красивый парень в городе, парень из сказки! Когда-то о таком я и помыслить не могла. И пусть прямо сейчас он не припадет на одно колено, торжественно обещая вечную любовь, но он меня уважает, а моя внешность нравится ему.

— Че! — Я легонько толкаю его в плечо, но он не прекращает заученный монолог.

— Я не собираюсь оправдываться и делать вид, что…

— Че! — зову еще громче. — Хватит! Ты и не должен. Оправдываться не за что, все хорошо!

Вздрогнув, он обращает ко мне лицо, на котором граничащее с шоком удивление.

— Расскажи лучше, как дела дома? — из последних сил бодрюсь я.

— Дома… — Че хватается за мой вопрос и тут же привычно улыбается. — Отчим, урод, нас оставил, представляешь?

— Да ладно? — Накрываю ладонью его руку. — Вот это новости!

— Оказывается, он давно крутил роман на стороне, мать знала и делала вид, что ничего не происходит. Политика невмешательства — это ее манера. Она спускала ему вообще все, надеялась удержать этого придурка. Не вышло. Но виноват все равно я, потому что «довел папу своими выходками»! — Че ухмыляется еще шире. — Ну и классно. Зато пацаны будут жить нормально. А мне не привыкать.

Я рада и, случись что-то хорошее со мной, вряд ли бы обрадовалась сильнее. Не знаю, когда это началось, но жить с постоянными мыслями о Че стало для меня нормой: его боль — моя боль, его счастье — мое счастье. Он перетянул на себя все внимание и стал для меня всем. Честно, не раздумывая, я бы выпрыгнула за ним в окно. Когда-то подобное у меня было к Ви. Было, но прошло, а к Че — появилось. И сегодняшние потрясения позволили взглянуть правде в глаза: свой выбор я давно уже сделала.