Книга Говорящий сверток, страница 13 – Джеральд Даррелл

Вожак величественно кивнул, потом повернулся к стаду и издал продолжительное «му-у-у». Стадо немедленно образовало кружок, животные встали один за другим, а вожак занял позицию в центре. И вдруг он запел. Покачивая головой то в одну, то в другую сторону, так что колокольчик позвякивал невпопад, он тянул: «Му-у-у, му-у-у, му-у-у», а все стадо тем временем скользило кружком, очень быстро повторяя хором: «Му-му-му, му-му-му, му-му-му». В целом шум получался очень громкий, но заунывный. По мере того как стадо скользило круг за кругом, то один, то другой телец оставлял за собой след чего-то похожего на зеленый жидкий клей, а следующий за ним телец, точно паровой каток, раскатывал его в плоский прозрачный лист.

– Хорошо, хорошо, хватит. Хватит, я сказал! – заорал Попугай, пытаясь перекричать «му-му-му». Тельцы с удивленным видом остановились, мычание прекратилось. На траве теперь лежало штук двадцать пластин как бы тонкого хрупкого зеленого стекла.

– Никак не научатся считать, – раздраженно заметил Попугай. – Ну, не важно, пригодится.

Пенелопа взяла одну пластину в руки – оказалось, что она легкая, как паутина, и очень гибкая.

– Смотрите-ка, похоже на пластик, – сказала она.

– Лучше пластика, – поправил ее Попугай. – Как только они вам больше не нужны, вы просто берете и раздумываете их обратно.

– Что значит «раздумываете обратно»? – спросил Питер.

– Сейчас покажу. Нам ведь нужны только две пластины, стало быть, я сейчас от них избавлюсь. Смотрите.

Дети завороженным взглядом следили, как Попугай переходил от листа к листу, сосредоточенно смотрел на каждый и произносил: «Исчезни!»

И пласт скручивался в рулон, становился все меньше и меньше и наконец с тихим звуком, словно лопался крошечный воздушный шарик, исчезал.

– Невероятно, – проговорил Саймон.

– Значит, вы просто приказываете им? – спросил Питер.

– Да. – Попугай вытер лоб крылом. – Однако для этого необходимо очень сосредоточиться. Затем остается выдумать их во что угодно – что угодно неодушевленное, разумеется. Глядите.

Он подошел к одной из пластин желе и вытянул вперед крыло.

– Дай мне два куска пятьдесят сантиметров на сорок, – приказал он, и пластина послушно оторвала от себя два куска требуемого размера.

Попугай взлетел Пенелопе на плечо.

– А теперь, – сказал он, – стойте тихо, я их во что-нибудь выдумаю.

– Во что? – не утерпел Саймон.

– Ведра! – приказал Попугай, не спуская пристального взгляда с кусков желе.

И дети увидели, как куски из бледно-зеленых стали темно-зелеными. Потом вдруг принялись дергаться, и корчиться, и извиваться, и подпрыгивать, и скручиваться, и всячески кривляться. Потом еще разок как-то особенно замысловато искривились, послышалось тихое «щелк» – и перед ними очутились два красивых ведерка.

– Слушайте, это просто чудо! – Питер был совершенно потрясен.

– Теперь понятно, почему ты утверждал, будто желе такое полезное, – заметил Саймон.

– Самая полезная вещь на свете, – убежденно сказала Пенелопа.

Попугай наполнил одно ведро холодным молоком, а другое сливками из раковины одного из тельцов. Потом они поблагодарили стадо, которое хором откликнулось вежливым «му-у», и, захватив пластины желе, отправились обратно на реку.

– Наконец-то явились, – встретила их Дульчибелла. – Не слишком вы торопитесь. Я уже хотела снаряжать за вами спасательную экспедицию.

– Ну, откуда бы ты ее взяла, эгоистка ты этакая, – сказал Попугай. – Вечно ты все преувеличиваешь.

– Мы принесли тебе сливок, – поспешно вставила Пенелопа.

– Сливок? – повторила паучиха. – Как мило. А тлю на закуску, конечно, не принесли?

– Ты знаешь, нет, – серьезно ответила Пенелопа.

– Что делать, – вздохнула Дульчибелла. – Этого следовало ожидать.

Попугай, очень сильно сосредоточившись, выдумал желе в великолепную новую надувную лодку, и они, погрузив в нее все свои пожитки и клетку, спустили ее на мирную гладь реки.

– Йо-хо-хо и прочая чепуха, – весело проговорил Попугай. – Еще немного – и мы доберемся до Единорожьих лугов, а оттуда до Кристальных пещер полчаса подъема.

– Прямо мечтаю увидеть единорогов. – Пенелопа, сидевшая на корме, опустила руку в золотистую сверкающую воду. Питер и Саймон гребли дружно, и лодка шла хорошим ходом.

– Звери очень живописные, нельзя не признать, – рассудительным тоном произнес Попугай, – но очень, очень заносчивы. Держатся особняком. Снобы! Всегда отвечают: «Это нас не касается». Хотя в Мифландии, разумеется, все касается всех. Ведь мы непременно должны верить друг в друга, иначе мы все исчезнем, не так ли?

– Может, они просто застенчивы? – предположила Пенелопа.

– Застенчивы? Ну нет, о них этого не скажешь, – проговорил Попугай. – Нет, им просто лень. Любят поважничать. Когда я навещал их по поводу василисков, знаете, что они сказали? Я прямо взбесился. Они сказали: «Нам какое дело? Это уж ваша с Ха-Ха забота обуздывать буйные элементы». А? Я им покажу «буйные элементы».

– Лес кончается, – заметил Питер. – Мы, кажется, выплываем на открытую местность.

– Дайте-ка я слетаю на разведку.

И Попугай, захватив подзорную трубу, улетел. Через несколько минут он вернулся, сделал круг над лодкой и с большим искусством приземлился Пенелопе на плечо.

– Путь свободен! – объявил он. – Никого не видно. Держите на ту бухточку, мы там высадимся.

В бухте они вышли на берег. Выпустили воздух из лодки и сложили ее. Затем они зашагали по холмистым лугам, на которых там и сям были разбросаны купы синих кустов, усеянных красными цветами размером с подсолнух. Впереди, километpax в трех от них, виднелись лесистые холмы; там-то, по словам Попугая, находились Кристальные пещеры.

Хотя солнце не поднялось выше, воздух сильно разогрелся, и мальчики, тащившие в придачу к своим пожиткам и провизии дом Попугая со всей обстановкой, изнемогали от жары. Когда они добрались до середины пути, Попугай разрешил им отдохнуть. Они с радостью опустили ношу, легли в тень под большой синий куст и как следует напились молока, что было весьма кстати.

– Я дойду до вершины холма, погляжу, свободен ли путь, а вы хорошенько отдохните, – сказала Пенелопа.

– Смотри будь осторожна, – напутствовал ее Питер.

– Там открытая местность, думаю, ей ничто не угрожает, – заметил Попугай, собравшийся подремать на своей клетке.

– Я далеко не пойду, – пообещала Пенелопа.

– Расскажешь потом, что увидишь, – сонным голосом пробормотал Саймон, – а встретишь василисков – не забудь от них удрать.