Книга Последний поезд на Ки-Уэст, страница 22 – Шанель Клитон

— Потому что я твоя жена?

— Да.

— Мне бы твою уверенность, — сухо замечаю я.

— Это результат упорной борьбы, уверяю тебя. — Он наклоняется, точно хочет что-то сказать по секрету. — В юности я был довольно слабым. Я знаю, что такое бессилие и нищета, помню об этом и не хочу испытать это снова.

— А теперь все боятся тебя.

— Не все.

— Но многие.

Он не считает нужным возражать.

— И все же это как-то утомительно, — говорю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Иметь столько врагов довольно затратно. Тебя не утомляют эти расходы? Ты не боишься, что один из них достанет тебя?

Мой отец считал себя неприкасаемым, полагал, что дружба с Мачадо надежно защищает его. Он не замечал поднимающуюся волну, возвещающую приход Батисты, не догадывался, какое будущее нам уготовано. Если я что-то уяснила за последние два года, так это то, что жизнь может перемениться в одно мгновение, даже если этого никак нельзя было предугадать.

— Не самая подходящая тема для разговоров во время медового месяца. Хочешь, прогуляемся? — предлагает Энтони. — Мне нужно будет заняться делами, но до этого еще есть немного времени.

— Я не знала, что у тебя есть дела здесь.

— Тут пролегает важный грузовой маршрут.

Что за грузы он перевозит?

— А наш брак предполагает полное доверие? Мы будем делиться друг с другом секретами? — спрашиваю я.

— У тебя есть секреты, о которых мне следует знать?

Я пожимаю плечами, замечая, как его взгляд перемещается вслед за движением моего тела.

Разве между супругами бывает флирт?

— Знаешь, а я боялся, что потерял ее, — улыбается он. — В день нашей свадьбы, когда ты шла ко мне, ты выглядела ужасно напуганной, точно поднималась не к алтарю, а на эшафот.

— Боялся, что потерял кого?

— Девушку, которую увидел в Гаване.

— Здесь не Гавана.

— Да, но все равно ты ослепляешь.

Теперь приходит моя очередь рассмеяться.

— Банальное преувеличение.

Он поднимается из-за стола и протягивает мне руку.

— Может, вовсе не преувеличение.

Я кладу руку на его ладонь, мечтая заглушить сомнения и вопросы в своей голове.

Почему ему потребовалось проделать путь до Кубы, чтобы обзавестись женой? В Америке найдется немало девушек, желающих выйти замуж и готовых закрыть глаза на темное прошлое и слухи о достатке, нажитом неправедным путем.

И почему я? Зачем брать в жены девушку, с которой едва знаком? Моя семья соблазнилась его влиятельными связями на Кубе и дружбой с Батистой? Или он предложил отцу денег, чтобы жениться на мне?

Держась за руки, мы проходим через открытые двери, ведущие в патио, и направляемся к пляжу, находящемуся в двух шагах от дома.

— Встреча займет не слишком много времени, — говорит Энтони. — Потом, если захочешь, можем покататься на лодке.

— Отличная мысль. Вот уж не думала, что ты моряк.

— Увы, нет, — с сокрушенным видом говорит он. — Но кто-нибудь из персонала, конечно, покажет нам, как с ней управляться.

— Мой брат Эмилио часто катал меня на лодке. Мне очень нравилось.

— Тогда меня научишь ты, — улыбается он. — Вы с братом близки? В Гаване у меня не было возможности познакомиться с ним лучше.

— В детстве мы постоянно играли вместе. Иногда к нам присоединялась наша кузина Магдалена. Мы весь день проводили на заднем дворе, притворялись пиратами и дурачились. Это мои счастливейшие воспоминания. Но Магдалена выросла и уехала в Испанию. А Эмилио — он сейчас слишком много работает и слишком серьезный, чтобы проводить время с младшей сестренкой. Постарев, отец практически полностью возложил ответственность за бизнес на Эмилио.

Эмилио хотел стать врачом. До всей заварушки с Мачадо. Отец был уверен, что со временем это желание пройдет, но так не случилось. А потом у него не осталось выбора.

— Он так поступил из чувства долга. И ты тоже?

Мне не хотелось давать ответ на этот вопрос. Разве можно при этом не оскорбить?

— Прежде чем обратиться к твоему отцу, я навел о тебе справки, — продолжает Энтони. — Никто ни словом не обмолвился о том, что у тебя есть сердечная привязанность, но… У тебя был возлюбленный на Кубе?

В это мгновение мне очень хотелось, чтобы в моем прошлом у меня был милый юноша, который запечатлевал на моих губах нежные поцелуи и томными гаванскими вечерами читал мне стихи. Жаль, что я оказалась совсем не подготовлена к встрече с этим мужчиной, который слишком прозорлив и слишком напорист.

— Нет, никого не было.

— А если бы был? — спрашивает он.

— Выбрала бы я долг или любовь?

Энтони кивает.

— Я не знаю.

— Что ж, тогда, пожалуй, мне повезло, что не с кем соперничать за твои чувства.

— Соперничество предполагает больше усилий. А ты налетел коршуном, схватил и унес меня, прежде чем мы хоть как-то бы познакомились.

— Эта девушка, откровенно выражающая свои мысли, нравится мне больше, чем краснеющая и жеманничающая светская барышня, которую я обнаружил рядом с собой после свадьбы.

— На Кубе я нечасто краснела, — признаюсь я. — И точно не жеманничала.

— И со мной не надо. Мне хочется, чтобы ты была собой, а не той, кого я якобы хочу видеть.

Когда он наклоняется ко мне, я уже готова и тянусь навстречу — его руки смыкаются у меня на талии, он крепко прижимает меня к себе, и наши губы встречаются.

Его объятие становится теснее, его рот перекрывает мой, поцелуй делается глубже, мне становится нечем дышать и голова идет кругом.

— Ты в этом мастер, — говорю я, когда он выпускает меня. Сердце отчаянно колотится, губы становятся чувствительными и набухают.

В его глазах светится довольство.

— Похоже, у тебя очень большой опыт, — добавляю я, бесстыдно выуживая у него признание.

Он не считает нужным опровергать мое предположение, и я не могу винить его за честность.

— Ты никогда не врешь, да? — спрашиваю я. — Из вежливости или по расчету? Из желания пощадить чьи-то чувства?

— Нет.

— Если ты не лжец, тогда какой у тебя самый большой недостаток?

— Иной скажет, что жадность. — Его губы кривятся.

Он снова прямо передо мной, проводит пальцами по моему подбородку, и теперь уже я тянусь в поцелуе и первой касаюсь его губ. Он тихо вздыхает, и от сознания того, что я застала его врасплох, мое тело бросает в дрожь.