Книга Императорский отбор, страница 19 – Сергей Чехин

— Да.

— Просачиваться сквозь щели?

— Нет.

— Жалко. Вскрывать замки?

— К чему вы клоните, ваша светлость?

— К тому, что ты отправишься на разведку. Я хочу знать, что происходит в усадьбе и куда водят селянок.

— Скорее всего, в баню. Или в спальню. Может, перед этим их порют розгами и заставляют ходить голышом на четвереньках. У многих помещиков едет крыша на теме садизма — если бабу не помучают, то и срамной уд в готовность не придет. Какая вам разница? На чем вы хотите поймать старика? На том, чем промышляет каждый второй?

— Ну, конечно, — всплеснул руками. — Побоев нет — а девчонки неделю еле ноги переставляют. Ничего подозрительного, как же.

— Трофим… — спутница протяжно и с намеком выдохнула. — Я понимаю ваше желание победить на отборе, но позвольте кое-что вам сказать, как человеку, вызывающему зачатки симпатии. Вы роете не в том месте. И ничего здесь не найдете. А вот если вас раскроют — могут возникнуть проблемы.

— Хорошо. Если я ошибаюсь, то готов понести наказание по всей строгости закона. Можешь ни о чем не волноваться — всю вину возьму на себя.

Новый вздох.

— Карина, пожалуйста. Плевать мне на отбор — я не смогу нормально спать, если уеду, а после вскроется, что Парамонов — местная разновидность Батори и Салтычихи и пьет людскую кровь в прямом смысле.

Полминуты тишины — и резкий скрип кресла. Служанка встала и подошла ко мне так близко, что я невольно отшатнулся.

— Как вам будет угодно, господин, — подсвеченные луной очертания размылись и подернулись мглой, а спутница превратилась в косматую тень с красными точками на уровне глаз. — Ждите здесь и никому не открывайте.

Она бесшумно удалилась, а я выпил еще воды и прилег на кровать в попытке унять тошноту. Не знаю, сколько времени прошло, но успел вздремнуть, а очнулся от приглушенного щелчка и сдавленного крика. За окном брезжил рассвет, и первая мысль — кто-то что-то уронил себе на ногу, ничего страшного. Однако служанка долго не возвращалась, и в душу закралась тревога — уж не нашла ли она нечто такое, за что ее решили подстрелить.

Я не знал, много ли шансов у человека против вампира, но серебряная пуля вполне могла убить последнего. На всякий случай распластался на полу и приложил ухо к холодной дощечке паркета. Поначалу расслышал только скрип половиц, а затем сквозь толщу перекрытий пробились тяжелые шаги и сердитые голоса. И с каждым ударом сердца шум нарастал — несколько человек в спешке приближались, о чем-то переговариваясь.

Во рту пересохло еще сильнее, хотя и так хоть песком плюй, в затылке закололо, а мотор пустился в галоп. Происходящее мне совершенно не нравилось — если барин велел избавиться от свидетелей, у меня крайне мало шансов спастись. Разве что выбраться через окно и угнать лошадь, но далеко ли успею уйти, прежде чем меня — единожды побывавшего на конной экскурсии — настигнут люди, выросшие в седле. И Карину бросать нельзя — все-таки это я послал ее на задание, и вся ответственность на моих плечах.

— Дерьмо… — дрожащей рукой смахнул липкий пот и выглянул в коридор. — Демьян! Ты тут?

— Что-то случилось, ваше сиятельство? — черная тень отлипла от стены и превратилась в знакомую фигуру в плаще.

— Еще не знаю. Посмотри, кто там идет — только осторожнее.

— Зачем смотреть? Идут секретарь и конюх. От первого смердит дешевым одеколоном, а второго и за десять верст почую.

Скрип и топот на лестнице усилились, а по стене скользнул тусклый свет керосиновой лампы. Вскоре на пролет вышел тщедушный писарь, а за ним — хмурый бородатый детина в картузе. Первый смотрел с ледяным презрением, второй — с неприкрытой ненавистью. Телохранитель тоже заметил неладное и пружинистой походкой встал передо мной. Пригнулся, утробно зарычал, а ногти на пальцах вытянулись и заострились в орлиные когти.

И в этот миг грянул выстрел — судя по звуку, пальнули со стены. Пуля пробила окно в коридоре, и голова вампира разлетелась, как яйцо в микроволновке. Куски мозгов и осколки черепа с шипением брызнули на стену, я же в ужасе отпрянул, и только прижатая к животу ладонь уберегла от потока желчной рвоты.

Я пятился, пока не наткнулся на кресло и не грохнулся на задницу. Секретарь меж тем передал лампу конюху и достал из-за пазухи тяжеленный посеребренный кольт с выгравированными на стволе молитвами и крестами на костяных накладках рукояти.

— Зря вы все это затеяли, — писарь точно фокусник извлек надушенный платочек и смахнул алую каплю со щеки. — Подбросили нам работки — ничего не скажешь.

— Что с Кариной?

— Ох… — очкарик расплылся в гаденькой улыбке, а мужик сплюнул с таким отвращением, точно застал меня за соитием с любимой кобылицей. — Поперек себя об этой нечисти волнуетесь, да? Правду говорят — кто с упырями якшается, тот сам хуже упыря. То-то наши девки вам уже не милы, а водка в пасть не лезет, коль эту клыкастую тварь испробовал, да кровушки человечьей вкусил.

— Кончайте его, ваше благородие. Нечего с этой поганью лясы точить.

— Цыц, — писарь поднял револьвер, с трудом удерживая такую тяжесть на вытянутой руке. — Мне просто любопытно, правду ли говорят, что бабы вампирские трахаются так, что потом три дня бревном лежишь.

Я заслонился ладонью и судорожно сглотнул, смотря на убийцу сквозь трясущиеся пальцы.

— Впрочем, чего гадать? Скоро мы пустим рыжую сучку по кругу, а затем посадим на кол — и сожжем.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент. То ли страх за свою жизнь, то ли жажда мести за служанку, ведь к ней, признаться честно, тоже испытывал определенную симпатию. То ли обостренное чувство справедливости из-за мучений ни в чем неповинных холопов, которым и так выпала незавидная доля. То ли все сразу и одновременно — так или иначе, сжавшаяся от ужаса душа взорвалась праведным гневом и ринулась по жилам, наполняя тело колдовской силой. Небывалое воодушевление смыло остатки страха, и луч золотого огня ударил из ладони, попав ублюдку прямо в глаза. Похоже, линзы очков усилили свет, секретарь выбросил оружие, обхватил лицо и закрутился волчком, истошно вереща.

Я кинулся к револьверу, но конюх оказался быстрее — отбросил ствол ногой и могучим ударом под дых посадил меня на задницу. И пока я пытался вспомнить, как дышать, повалил на живот, придавил коленом и достал из-за голенища нагайку. Накинул канат на шею, обмотал вокруг рукояти и провернул, как вентиль, сдавив горло тисками.

Страх тут же вернулся, а вместе с ним пришла агония. Воздуха в легких почти не осталось после удара, вокруг заплясали радужные пятна, а пульс в висках застучал отбойным молотком. Внутри все горело, мышцы трясло от бешеного напора адреналина, но сколь я не пытался, так и не смог нацелить на мучителя ладонь.

Оставалось лишь хрипеть в ожидании неминуемой гибели, и все же я не привык так просто сдаваться. Бегло осмотревшись в поисках спасения, заметил небольшое зеркало рядом с тазом для умывания. Ни медля ни секунды, навелся на блестящую гладь и выпустил весь накопленный заряд. Попасть в цель удалось не сразу, но вскоре отраженный поток скользнул по врагу, и тот завалился на бок, рыча и воя, как раненый медведь.