Онлайн книга «Ненаглядная жена его светлости»
|
Как он удачно женился... Спасибо, папа! Арман собрался уже отправить Зосима в темницу – посидеть в холодке и тишине, подумать о бренности жизни. Да вспомнил, как ловко жена изображает потерю памяти. Ведь заявит, мол, ничего не помню, о подставе впервые слышу. Нет, надо предъявить ей Зосима, пусть он повторит всё перед ней! А ещё измена... – Ты, – герцог встряхнул мужичка, – с кем из господ герцоги... графиня встречалась, когда жила у дяди? – С р-родственниками? – заикаясь, переспросил лир. – Я не следил за леди, милорд. У барона постоянно кто-то крутился из родни – то тётушки, то племянники. – Племянники?! Кто именно? Откуда родом? И Зосим старательно перечислил всех, кого помнил. Получалось, что у Сонии была возможность закрутить роман, да не единственный, буквально под носом у дядюшки?! Он и раньше с ума сходил от мысли, что его жена до брака успела переспать с другим мужчиной. А теперь, когда выяснилось, что кандидат в покойники может быть не один, у герцога едва не срывало крышу. Схватив Зосима за шиворот, он волоком протащил его по замку и ворвался в покои миледи. Сония уже встала и, как примерная супруга, ожидала мужа у накрытого стола. Но ни невинный вид юной герцогини, ни её растерянный взгляд– ничто теперь не могло убедить Армана в невиновности молодой жены. Герцог заставил лира повторить всё, что тот ему рассказал ранее. И с непонятным удовлетворением отметил, как вытянулось лицо миледи, как она побледнела. – Увести, запереть, глаз не спускать! – Арман вручил незадачливого пособника Соны в руки двух дюжих подручных, и вернулся к супруге. – Ну, что скажешь, же-е-ена-а-а? – Арман, я... Я правда ничего не помню, – Сония комкала в руке платочек, – но мне очень, очень жаль! Наверное... я ревновала тебя к леди Адель? И вопросительный взгляд. Нет, как играет! Да в Королевском театре актрисы менее убедительно изображают раскаянье или потерю памяти, чем миледи. Вот где прячется истинный талант! – Причём тут леди Адель? – Я ревновала, – уже убедительнее повторила Сона. – Ты оставил свою любовницу в замке, продолжал её навещать. И я подумала, что если устроить бардак и воровство, ты откажешь ей от места. Она уедет к себе, и у нас будет шанс на счастье. Ведь на самом деле ничего страшного не случилось, никто не пострадал, не сердись на меня! И ресничками хлоп-хлоп! Но на него это уже не действовало. – Интересно, когда ты обманываешь, а когда говоришь искренне – сейчас или раньше, когда утверждала, что даже рада присутствию в нашей жизни леди Адель? – Арман, я... – Всё, с меня довольно притворства, – мужчина брезгливо оттолкнул протянутую руку жены. – Ты скрываешь в себе столько личин, что я уже ничему не верю. Оставайся сегодня в своих покоях, я запрещаю тебе разговаривать со слугами, отдавать приказы и вообще перемещаться по замку. Обдумаю создавшееся положение и позже сообщу своё решение. Сония ловила ртом воздух. На секунду его царапнуло беспомощно-растерянное выражение глаз жены, захотелось обнять, утешить, но герцог напомнил себе, что он уже вёлся на невинность и нежный взгляд. И получил жестокое разочарование. Его супруга – хорошая актриса, он не должен об этом забывать! – Толье, Жерон, – приказал ожидавшим у дверей покоев подручным. – Проследите, чтобы к её светлости никто, кроме служанки, не входил. Да и та пусть не задерживается – принесла-унесла, и вон из комнат. Её светлости покидать покои запрещено. Мелькнуло: что подумают слуги? Но герцог тут же отмахнулся – потом, всё потом! Сначала нужно сбросить раздражение, разгрузиться, иначе в этом состоянии он не способен здраво мыслить и рискует наделать новых ошибок. Развернувшись на месте, его светлость пронёсся по замку, чудом по дороге не снеся двери. Ворвался в конюшню, будто за ним ведьмы гонятся. – Коня! Едва не рыча от нетерпения, дождался, когда конюх подвёл спешно оседланного жеребца, и вскочил в седло. За час он дважды облетел парк по периметру, но ни капли не успокоился. Тогда Арман решил, что возвращаться в замок рано, и направил лошадь в лес. Конь то скакал, то переходил на шаг, пересекая чащу, овраги, речку... Герцог раз за разом прокручивал в голове новую информацию. И никак не мог найти оправдание жене или убедить себя, что она неисправима и заслуживает самого строгого наказания. Стоп, а если его величество узнает об измене герцогини, он может аннулировать брачный договор? И следом приказать священникам признать брак недействительным? Хорошо, если так, но он не узнает, пока не спросит...В столицу ехать долго, а ответ нужен здесь и сейчас. Арман похлопал себя по карманам и с облегчением убедился, что почтовая коробочка на месте. Правильно, они же надолго покидали замок, он должен был быть всегда на связи, вот и таскал её с собой. А по возвращении отправился выяснять подробности инициативы жены как есть, не переодевшись. Спасибо, Всевидящий! Мужчина спешился, извлёк из коробочки листок бумаги, стило, немного подумал и написал. «Ваше величество, дело не терпит отлагательства! Я выяснил, что моя супруга мне изменяет. Более того, на брачное ложе она взошла уже не невинной. Как вы понимаете, в этих условиях я не могу гарантировать чистоту происхождения возможного наследника. Прошу вас аннулировать брачный договор и сам брак. Эймерай Арман Готье, герцог Д’Аламос, граф Филиберт». Герцог сложил бумагу и поднёс её к почтовику. Записка тут же уменьшилась, став по размеру не больше ногтя, и, стоило бумаге коснуться дна коробочки, исчезла. Хорошая вещь! Сам почтовик размером в четверть ладони, но вмещает в себя неплохой запас писчих принадлежностей и работает на большие расстояния. Полезное изобретение. И хоть работа с искажением пространства не всегда проходит гладко, над почтовиком маги поработали на славу. Герцог с отрешённым видом вертел в руке коробочку, ожидая ответа. Потом вспомнил о лошади, расседлал её и обтёр пучком травы. Время шло, король не отвечал. Коротая время, его светлость расседлал лошадь, обошёл поляну, просто посидел на траве. Ехать никуда не хотелось, в душе царили опустошение и раздрай. Наконец, когда солнце коснулось верхушек деревьев, почтовик издал мелодичный звук. Арман открыл крышку, подцепил комочек бумаги, который по мере удаления от почтовика увеличился в размере. И впился взглядом в текст. «Отклонено». Едва не взвыв, он таращился на единственное слово, перечеркнувшее все надежды. И тут почтовик издал ещё один звук. |