Книга Наемник, страница 31 – Эйке Шнайдер

— Да. Оголовки у кузнеца еще отец заказывал, древки в замке по его же приказу снаряжали.

Эрик кивнул, опалил пламенем болт, отбросив в траву.

— Зачем? — спросил Хаук.

— Чтобы кровь не оставлять.

— Зачем?

— Чтобы по крови не нашли. — Он снова присел рядом с Хауком. Лодыжка уже распухла, едва ли не сравнявшись по толщине с коленом. — И тебе советую заботиться о том, чтобы кровь — бинты, одежда и подобное — не оставались без присмотра. Не все одаренные знают, как найти человека по крови, но те, кто знают, этой возможностью пользуются вовсю.

Хаук ругнулся — пальцы Эрика снова сжали ногу не слишком осторожничая.

— Благодарю, запомню… Помоги дойти до лагеря, там замотаю как следует, и все пройдет через пару дней. Если не жалко, сделай льда.

Эрик покачал головой.

— Не пройдет. Снимай амулет.

Хаук нахмурился.

— Лодыжка сломана, — пояснил Эрик. — И очень похоже, что связки порваны, хотя это надо бы плетением смотреть. Но если я прав, само, как надо, не срастется, надо заращивать.

Хаук ответил не сразу.

— Что помешает тебе воспользоваться возможностью и влезть в мой разум, заставив забыть, что ты — беглый чистильщик? Не будь ты беглым, не скрывался бы от соратников, так?

Эрик не отвел взгляд.

— Ничего не помешает. Как тебе ничего не мешало поделиться с чистильщиками подозрениями на мой счет. Ты этого не сделал. И я не сделаю того, чего ты опасаешься.

— Почему я должен тебе доверять?

— Не должен, — пожал плечами Эрик. — Можешь. А можешь не доверять и остаться хромым до конца жизни. Твоей жизни, не моей.

Хаук снова надолго замолчал. Наконец, потянулся к застежке. Опустил амулет в траву рядом с остывающим наконечником болта. Выпрямился, напряженно глядя на Эрика, точно мог по его лицу прочитать, касается ли тот его разума.

Эрик прошелся диагностическим плетением — да, он оказался прав насчет связок. Придется повозиться немного.

— Все, можешь надевать обратно, — сказал, он, наконец, отстраняясь.

Хаук вернул на шею амулет. Встал, неуверенно перенес вес на пострадавшую ногу. Осмелев, несколько раз топнул.

— Надо же… Спасибо.

— Не за что. Надо будет еще несколько раз подновить плетения… позови меня или попроси Ингрид.

— Есть за что.

Хаук подобрал остывший наконечник из травы, снова покрутил в руках, точно впервые видел. Поднял взгляд.

— Выходит, я снова тебе должен?

— Ерунда. — Эрик помолчал: накрыла слабость. Подождал, пока исчезнут мушки перед глазами. — С такого расстояния поди пойми, в кого целились и попали бы, если бы я не дернулся.

— Нет, — сказал Хаук. — Не ерунда. Второй раз. И Адела. Повезло, что я вас встретил.

— Не знаю. Возможно, ты прав насчет людей, вокруг которых собираются бури.

Те два года в Белокамне, наверное, можно было назвать спокойными, насколько можно назвать спокойной жизнь целителя, практикующего в наемничьем квартале. Но, кажется, это спокойствие закончилось. Надолго. Доберутся до замка — если доберутся — так и там непременно…

Он оборвал себя. Хватит каркать.

— Возможно, — согласился Хаук. — Я сам из таких. Впрочем, тот, кто стремится к покою, не будет выбирать себе жизнь наемника.

Эрик кивнул. Снял рубаху, растянул на ладони, разглядывая окровавленную дыру. Почему-то больше всего злило не то, что его едва не убили, или что они упустили стрелка, а значит, придется и дальше ждать разнообразных пакостей, а что придется снова стирать. Только ведь чистую рубаху надел! И зашивать еще потом…

Совсем редкая дурь с устатку в голову лезет. Он сунул рубаху в шайку, что так и стояла на месте с тех пор, ка кон из нее вылез — отмыть, пока и тут кровь не засохла. Выплел воды.

— Отдай слугам, — в который раз повторил Хаук.

— У меня больше ничего нет на смену, — буркнул Эрик, застирывая ткань.

— Подарить?

— Еще чего.

Да и коротко будет, Эрик выше любого из благородных на полголовы при том, что и те далеко не коротышки.

Хаук сел рядом, наблюдая за его возней.

— Выходит, это Фолки. Родное лицо, значит, чтобы рядом с сестрой было… — Он зло ощерился. — Я ему устрою родное лицо!

— Не уверен.

— Фолки, больше некому. Гарди невыгодно убивать меня, пока жива Адела. Или, по крайней мере, пока она не понесла — тогда можно заявить право на опекунство над наследником. До конца жизни ему хватит.

— Гарди еще нас переживет, — хмыкнул Эрик.

Хаук торопливо сотворил священное знамение. Может, и правильно. А то опять накаркает…

— Не исключено, особенно если твои подозрения оправданы. Но пока Адела жива, ему невыгодно меня убивать. И кто остается?

Эрик на миг подивился его спокойствию. Точно не родичей в предательстве подозревал, а размышлял о древних легендах и героях, которые померли невесть сколько лет назад, а то и вовсе никогда живыми не были. Успел обдумать за прошедшее время? Смириться с происходящим?

— Не обязательно Фолки, — сказал Эрик.

— Почему? Кто еще?

— Может, стреляли в меня. — Эрик встряхнул выжатую рубаху, разглядывая ее. Отстиралось, вот и замечательно. — Ингрид уже пытались убить, теперь решили от меня избавиться. Чтобы не мешали потом подстроить очередную случайность Аделе. Или тебе.

— Тогда мы возвращаемся к самому началу? — Хаук выругался. — Я только обрадовался, что знаю, кто это, и смогу, наконец, воздать по заслугам. А, получается, стрелять мог и Гарди.

— А у него наследник есть? — поинтересовался Эрик.

— Ублюдков по всей округе уже и считать перестали. Женился дважды, и обе родами умерли. Отец, дед мой, хотел в третий раз женить, но Гарди сказал, что ему надоело хоронить жен. Деду надо — пусть сам и женится.

— И что дед?

— Сказал, что только от этого ярма освободился и второй раз в него не полезет. Сыновья выросли, дочерей пристроил и ладно.

Он покачал головой и предположил:

— А вдруг метят и вовсе не в меня, а в него? В смысле, не в деда, да примет Творец его душу, а в Гарди? Адела, потом я, потом он, а потом объявится кто-то из неучтенных бастардов и заявит права на титул. Говорят, король таким не отказывает.

— Кто-то среди ваших людей может быть его бастардом?

— Да поди пойми… В наших краях все сплошь русые да сероглазые. Разве что ты умеешь по крови родство определять?

— Я бы тогда давно сидел дома безвылазно, озолотившись, — рассмеялся Эрик. — Или за счет благородных, желающих знать, не носят ли рога…