Онлайн книга «Против шерсти»
|
В школе открылся кабинет психолога. Мне с лихвой хватило терапии после аварии, но я была в одном классе с Алексией, и мне пришлось туда идти. Женщина с лицом, которое будто сделали из папье-маше, спросила меня, как я себя чувствую. – Как после аварии, – ответила я. Женщина посмотрела на накидку, скрывающую мое тело, на шрам, проходящий по моей левой щеке, заглянула в мое личное дело, попыталась улыбнуться. – Что ты имеешь в виду? – Мне грустно. Мне грустно, но я живая. Больше меня не расспрашивали. У этой женщины было мое личное дело. Она, конечно, уже все про меня знала, а за дверью своей очереди дожидались другие девушки с дрожащими губами. Два дня спустя, когда мы были на уроке математики, в дверь постучал кто-то из работников школы. Он отдал учителю записку. – Луиза, с тобой хотят поговорить. Я пошла за школьным работником. Меня привели в маленькую комнату рядом с кабинетом директора. Стол, три стула, двое мужчин. Один был довольно молод, второй, наверное, был ровесником моего отца. Тот, что постарше, попросил меня сесть. Я решила, что это очередные психологи. – Луиза, – сказал мужчина постарше, – спасибо, что пришла, и прости, что отвлекаем тебя от занятий. Меня зовут месье Ревер. А это месье Лемуан. Мы бы хотели задать тебе несколько вопросов. Ты согласна с нами поговорить? Я пожала плечами. Выбора у меня особо не было, и оба психолога это прекрасно знали. Сначала Ревер сказал, что понимает, как тяжело ученикам, учителям и мне в сложившейся ситуации. Затем он спросил, что я знаю об Алексии, о ее жизни и семье. Я ответила, что мы с ней были одноклассницами в начальной школе и потом отдалились друг от друга. – Я правильно понимаю, что у нее были не самые простые отношения с родителями? – пытаясь выдавить дружелюбную улыбку, спросил Лемуан, тот, что помладше. – Да, это так. Особенно с отцом… Я увидела, что на столе перед Лемуаном лежит телефон. Он записывал наш разговор. И от этого я как-то напряглась. Лемуан заметил мой взгляд. – Тебе нечего бояться, Луиза, все, что ты нам скажешь, останется между нами. А запись ведется для того, чтобы мы ничего не забыли. У меня не было причин ему не доверять. Я рассказала, как однажды меня пригласили к Алексии на полдник. О безупречном порядке и тишине у нее дома. И как отец Алексии влепил своей дочери пощечину за то, что та просыпала крошки от кекса на плитку. И как она плакала, сжав зубы, и как она… Я осеклась. – Что? Что случилось? – спросил Ревер. – В тот день, когда я пришла к Алексии на полдник, она плакала и все повторяла: «Я не виновата». Как… как тогда в кабинке… Я сдержалась, чтобы не сказать «в кабинке покойницы». Психологам незачем было это знать. Ревер наклонился ко мне: – Нам сказали, что ты пошла за Алексией в раздевалку, это правда, Луиза? Я кивнула: – Да, я сказала учителю, что могу сходить за ней. – А как Алексия вела себя в раздевалке? – Она плакала. Не хотела выходить. – Она сказала тебе, почему не хочет выходить? Я подняла глаза. – Вы прекрасно знаете почему. Лемуан согласился со мной: – Да, конечно. Но нас интересует твоя версия, Луиза. – Нет, она мне ничего не сказала. Я решила, что ей плохо. Я ей обещала, что все объясню учителю. Что ее могут освободить от занятий в бассейне. – Заметила ли ты тогда что-то подозрительное? Я помотала головой: – Нет, она завернулась в полотенце. Но я увидела бритву. На полу. Я тогда не придала этому значения. – А тебе не показалось, что Алексия была… не такой, как обычно? – не отставал Лемуан. – Нет, я же сказала. – А что ты подумала, когда увидела Алексию чуть позже? – Не знаю. Что это странно. – Ты раньше такое никогда не видела? Я помотала головой: – Конечно нет. – И никто тебе ни о чем подобном не рассказывал? – Нет. – Замечала ли ты до случая с Алексией, что и с другими девушками происходит что-то странное? – Странное? – спросила я, нахмурившись. – Да, странное, – ответил Лемуан. – В раздевалке у кабинок нет дверей. Так что, я полагаю, вы с другими девушками… смотрите друг на друга, когда переодеваетесь? Я покраснела против своей воли. По лицу Лемуана было видно, что ему тоже неловко. Как будто он распахнул дверь женской раздевалки, когда все девушки в ней стояли голышом. Нет, этот тип точно не психолог. В разговор вмешался Ревер: – Так, значит, ты привела Алексию из раздевалки к бассейну? – Да. – Она плакала? Я не понимала, к чему они клонят. Все это начинало действовать мне на нервы. – Да, плакала, я же сказала. Ее что-то беспокоило. В этом я не сомневаюсь. – Конечно, мы так и думали, – спокойным тоном ответил Лемуан. – И ты ей помогла? Ты вела ее за руку? Я не хотела им говорить, что у меня не было никакого желания прикасаться к Алексии. Что она вызывала у меня легкое чувство отвращения. – Я… я не знаю. Наверное, нет. Ревер приблизился ко мне вплотную: – Ты вела ее за руку, Луиза? Мне было плохо. Я не понимала, зачем они задают мне все эти вопросы и что я вообще делаю в этой комнате. Я вспомнила, что они не представились мне психологами. Я сама это придумала. Кто эти мужчины? Чего они хотят? – Нет-нет, она просто шла за мной. – Она к тебе прикасалась? – Нет! Послушайте, не знаю, что вы… Ревер поднял руку. Словно для того, чтобы отогнать невидимую муху. Или чтобы заставить меня замолчать. – А ты, Луиза, дотрагивалась до Алексии? Я вспомнила, как все было. Мы уже выходили из раздевалки. Я сказала Алексии: – Постой, ты не можешь пойти в таком виде. Я взяла уголок ее полотенца и вытерла ей слезы. Потом я погладила ее по щеке. Очень ласково. Так утешают маленьких детей. – Ты дотрагивалась до Алексии? – в очередной раз спросил Ревер. Я покачала головой: – Нет, мы не прикасались друг к другу. * * * Тем же вечером после ужина я пошла укладывать Сати и прочитала ему сказку. Он немного похныкал, чтобы я прочла ему еще одну, но мне нужно было поскорее уйти. |