Книга Моя Нирвана, страница 71 – Инна Инфинити

Миша пишет мне каждый день. Обязательно желает мне доброго утра и спокойной ночи, а также присылает сообщения в течение дня. Это ничего не значащие смски, но я не отвечаю даже на них. Я не включаю специально гордость и не пытаюсь набить себе цену, но просто… Я не знаю, что ему отвечать. И самое главное — я не знаю, для чего ему отвечать.

Моя мечта быть с Мишей теперь уже кажется мне детской и наивной. Ну вот как мы с ним будем, если все вокруг думают, что у нас один отец? Когда я хотела быть с Мишей, я почему-то думала, что вот однажды он узнает правду о своем усыновлении, и все вокруг тоже узнают, и мы с ним каким-то чудом начнем встречаться. Но на деле оказалось, что о Мишином усыновлении из посторонних людей по-прежнему никто не знает. Эта тайна так и осталась только внутри семьи.

И вот как это все будет выглядеть со стороны?

Идет время, а Миша не прекращает присылать мне сообщения. Я их все читаю, от некоторых у меня сжимается сердце, но я силой заставляю себя закрывать мессенджер. Наш с ним диалог, который всегда был пустым, теперь превратился в его сплошной монолог. Я все жду, когда же Миша перестанет писать мне, но он все не перестает и не перестает.

Иногда он пишет какие-то воспоминания из детства:

«Сегодня в супермаркете видел сцену, как девочка лет пяти со слезами выпрашивала у мамы киндер, и сразу вспомнил, как ты их в детстве любила. Это я воровал твои игрушки из киндеров. Прости, я был мелкий дурак»

«Ты слышала, что Дисней переснимает Русалочку? В детстве ты меня так ею изнасиловала, что я до сих пор помню некоторые диалоги из этого мультика»

А иногда он пишет что-то такое, от чего перехватывает дыхание:

«Мечтаю снова увидеть тебя»

«Ты нужна мне»

«Я обязательно все исправлю, только дай мне шанс»

Такие сообщения побуждают меня напечатать Мише ответ, но каждый раз, когда я заношу над смартфоном палец, я вспоминаю новогоднюю ночь и Виолетту.

— Ты любишь ее? — мой вопрос.

— Да, люблю. Ее, а не тебя. Поняла?

Его ответ уничтожил во мне все: надежды, мечты, любовь. Сейчас в душе лишь пустота, изредка заполняемая предательски теплым чувством, когда Миша пишет мне что-нибудь очень трогательное.

— Кто тебе там столько пишет? — с улыбкой интересуется мама, когда я в очередной раз сжимаю в ладони телефон с новым сообщением от Миши.

«Ты мне сегодня снилась»

— Да так… Никто. — Убираю гаджет в сторону.

Я уже закрыла сессию, и мы поехали в Красную поляну. Мама, Артем и Костя каждый день катаются на лыжах, я же сначала до обеда сплю, а потом просто гуляю по красивой заснеженной местности. От сильных нагрузок левая нога еще ноет. В первый день я попробовала встать на лыжи, но после съезда со склона сняла их из-за боли. Больше не рискую.

— Лизочка, что тебя беспокоит? — мама подходит ко мне и садится рядом на кровать. Отчим и Костя еще катаются, родительница вернулась раньше и зашла ко мне в номер.

С шумным выдохом я устраиваю голову на маминых коленях. Она тут же берется гладить меня по волосам. Точно, как в детстве.

Мамины ласковые руки успокаивают. Я смотрю перед собой в стену гостиничного номера, отделанную деревом, и чувствую, как в глазах начинает щипать. Родительница не торопит меня с ответом, но я знаю, что она уже всерьез беспокоится за мое состояние. Ведь я только и делаю, что сжимаю со слезами на глазах пиликающий телефон.

— Мам, почему вы с папой развелись? — произношу вслух совсем не то, что она ожидает от меня услышать.

Ее руки резко замирают у меня в волосах. В целом, я знаю о причинах развода родителей, но зачем-то хочу спросить у нее.

— Твой папа захотел быть с Кристиной, — спокойно отвечает через какое-то время.

— Он любил ее, а не тебя?

— Да, — коротко произносит, возобновляя движения у меня в волосах.

— А ты любила его? — продолжаю задавать уж слишком личные вопросы. Мы с мамой всегда были близки, но такие вещи я никогда раньше у нее не спрашивала.

— Я любила, — снова спокойный ответ.

— Как ты переживала развод?

— Тяжело. — Мама шумно выдыхает. — Но у меня была ты. А потом я встретила Артема и полюбила его. — При упоминании об отчиме я чувствую, как мама слегка улыбается, хоть и не вижу ее лица. — Максим был моей первой любовью: сильной, яркой, но она прошла. В общем-то, как это чаще всего и бывает. Просто нужно понимать, что бывает первая любовь, а бывает настоящая любовь. И не всегда они совпадают.

Эти слова заставляют меня перевернуться на спину, чтобы увидеть маму. Я смотрю на ее доброе родное лицо снизу вверх и решаюсь задать еще один вопрос:

— А первая любовь всегда проходит, да?

— Нет, не всегда. Но чаще всего да. По крайней мере я не знаю никого, кто создал бы долгий союз со своей первой любовью.

— А как же папа и Кристина?

Мама на секунду задумывается.

— Ну, если честно, я не знаю подробностей их отношений. В школе, пока в наш класс не пришел Максим, Кристина встречалась с другим парнем. Но любила она его или нет, я понятия не имею.

— С кем она встречалась? — удивленно спрашиваю.

— С Егором Кузнецовым.

Мои глаза, наверное, лезут на лоб. Мама замечает, насколько я изумлена, и слегка смеется.

— Это было так давно… Ощущение уже, что в прошлой жизни.

Я мысленно пытаюсь представить Кристину и дядю Егора вместе. Это кажется такой дикостью.

— И долго они встречались? — осторожно интересуюсь.

— Вроде бы класса с десятого и до конца школы. Но точно я уже не помню.

Я делаю глубокий вдох, чтобы набраться смелости для самого важного вопроса.

— А ты знала настоящую маму Миши? — быстро выпаливаю, пока не передумала спрашивать.

Рука родительницы, которая только что аккуратно гладила меня по щеке, резко замирает. Мама смотрит на меня с испугам и явно не знает, как реагировать на вопрос.

— Я знаю, что Мишу усыновили, — быстро добавляю. — И Миша тоже уже знает. В общем, в папиной семье уже все знают, это больше не секрет.

Я замечаю, как мама медленно расслабляется и облегченно выдыхает.

— Я не знала, что Максим и Кристина рассказали Мише правду.

Я решаю не говорить маме, что Мише никто ничего не рассказывал, а он сам узнал. Сравнив свой ДНК с моим.

— Так ты была знакома с его родной матерью? — возвращаюсь к первоначальному вопросу.

— Да, — отвечает, помедлив. — Вика тоже была нашей одноклассницей.

— И какой она была?

От предвкушения рассказа о биологической матери Миши сердцебиение почему-то ускоряется. Я сейчас испытываю то самое чувство, которое обычно бывает, когда чего-то очень сильно ждешь и вот-вот получишь. Как долгожданный велосипед в детстве. Или как поездка в Диснейленд, о которой всегда мечтал.