Книга Моя Нирвана, страница 89 – Инна Инфинити

В Москве живут 17 миллионов человек, но нам с Лизой все равно нужно будет всю жизнь прятаться.

— Кому вообще какое дело до нас? — продолжает, уже повысив тон.

— Говори тише, — прошу ее. — Судья сидит не так уж и далеко.

— Я думаю, что это была Кристинина идея — не говорить тебе о том, что ты приемный ребенок. Она ведь первая тебя усыновила.

— Какая разница, чья это была идея? — раздражаюсь. — В любом случае я не намерен подставлять свою семью. У мамы публичная компания.

— Она не твоя мама!

Лиза выпаливает это явно быстрее, чем успевает подумать. Девушка тут же замолкает и смотрит на меня с испугом.

— Да, она не моя мама, — произношу с горечью. — К сожалению. Хотя я бы все отдал за то, чтобы Кристина Самойлова была моей настоящей матерью.

Лиза молчит, понимая, что сказала лишнее. И без того плохое настроение падает еще ниже. Я молча открываю меню и листаю страницы, но даже не вчитываюсь в текст.

— Определились с заказом? — подходит улыбчивый официант.

— У вас есть стейки? — смотрю на него.

— Конечно, в горячих блюдах.

— Мне стейк средней прожарки и салат цезарь. — Закрываю меню и отдаю официанту.

— Из напитков, что желаете?

— Американо без ничего.

— Что для вас? — обращается к Лизе.

— Я ничего не буду. — Возвращает ему меню.

Слегка удивленный официант удаляется, и мы с Лизой молча погружаемся в свои телефоны. Через минут 20 мне приносят заказ, и я приступаю к еде в то время, как Лиза с кем-то переписывается. У нее тоже нет настроения и, видимо, пропал аппетит. Ну или она ведет себя так мне назло.

Но судья в нескольких метрах от нас сейчас интересует меня куда больше, чем недовольная Лиза. Аркадий Викторович, к счастью, сидит к нам спиной и увлечен разговором со своей супругой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я быстро все съедаю и оплачиваю счет. Когда мы встаем с мест, Лиза тянется за букетом в вазе.

— Оставь цветы, — строго говорю ей.

— Что? Почему?

— Потому что. Я куплю тебе новые.

— Но мне нравятся эти!

— Лиза, оставь цветы тут, — говорю тихо, но очень твердо.

Она упирает руки в боки, становясь в воинственную позу.

— Меня не устраивает такой расклад. Мы будем прятаться всю жизнь?

— Я не знаю. Но сейчас ты молча пойдешь на выход из ресторана и оставишь цветы тут. — Цежу сквозь зубы. Вдруг понимаю, что разговариваю с Лизой так, как говорил с ней всегда раньше: жестко и грубо. — На выход, я сказал.

Лиза вспыхивает, как спичка. Я уже готов по нашим старым добрым традициям схватить ее силой и вывести. Удерживает только тот факт, что жена судьи на нас поглядывает.

Каким-то чудом Лизе удается сдержать в себе порыв заорать на меня. Она молча разворачивается и направляется в сторону автомобиля. Насколько Лиза сейчас зла, можно понять по тому, как громко она хлопает дверью моей машины.

— А можно не показывать мне свой характер? — рычу, заводя мотор.

— Не нравится мой характер — можешь со мной расстаться.

Я решаю не отвечать на ее заявление. Мы оба сейчас на взводе и ни к чему усугублять ссору. Половину дороги до Лизиного дома мы молчим, но я замечаю боковым зрением, как ей едва удается сдерживать бурю.

— Что такого в том, что я бы забрала цветы!? — все-таки взрывается криком на весь салон. — Мало ли кто мне их подарил!? Может, я сама себе их купила!

Я резко торможу автомобиль у цветочного ларька, который мы сейчас проезжаем. Быстро выскакиваю из салона и забегаю в магазин.

— Здравствуйте, — обращаюсь к продавщице за прилавком. — Дайте, пожалуйста, самый дорогой букет.

Тучная женщина средних лет открывает витрину-холодильник и достает огромную охапку самых разных цветов, завернутых в красивую бумагу. Расплатившись, я возвращаюсь в машину.

— Это тебе, — сую букет Лизе.

— Он мне не нравится, — кривит лицо.

— Возьми, пожалуйста, цветы, мне нужно продолжать ехать, мы стоим на аварийке, — стараюсь сказать, как можно спокойнее.

— Я сказала: мне не нравятся эти цветы, — демонстративно скрещивает руки, давая понять, что не возьмет букет. — Мне нравились те цветы, но ты не разрешил мне их забрать.

Мои нервы уже накалены до предела. Я со злостью кидаю веник на заднее сиденье и резко трогаюсь с места. Наверняка собрав кучу штрафов за превышение скорости, я наконец-то торможу в Лизином дворе.

— До свидания, и попрошу дверью не хлопать, — сухо бросаю ей, продолжая смотреть в лобовое стекло.

Но Лиза не спешит выходить. Продолжает сидеть, все так же скрестив руки.

— Как ты видишь развитие наших отношений? — поворачивает ко мне голову.

Наверное, нам нужно это обсудить, но сейчас я не в том настроении.

— Сейчас не лучший момент, чтобы говорить об этом.

— А почему нельзя рассказать всем, что ты приемный ребенок?

— А что от этого изменится? — все-таки поворачиваюсь к ней. — Нас растили в одной семье, у нас одна фамилия и одно отчество.

— Ты можешь поменять фамилию и отчество.

Я на мгновение теряюсь. Смотрю на нее в растерянности, не зная, что ответить.

— Почему ты не хочешь взять фамилию своей родной матери? — невозмутимо продолжает. — И у тебя же есть какие-то родственники по ее линии?

— Родственники по линии моей биологической матери отказались от меня, когда она умерла.

— А сейчас они могли бы тебе очень пригодиться!

— Каким образом? — повышаю голос. — Я не хочу их видеть и не хочу иметь с ними никаких дел!

— Если бы ты взял фамилию своей родной матери и стал общаться с ее родственниками, может быть, со временем все окружающие и привыкли к мысли о том, что ты не ребенок Самойловых!

— Я не хочу менять фамилию, — отрезаю. — Возьми ты девичью фамилию своей матери. Или фамилию отчима.