Книга Самойловы-2. Мне тебя запретили, страница 35 – Инна Инфинити

Мама разговаривает со мной сквозь зубы, но я не обращаю на это внимания. Пообижается и перестанет. Миша и Лиза уезжают через пару дней, а я почти не побыл с братом. Договариваюсь встретиться с ним завтра, при этом уклоняюсь от вопросов, почему я вдруг решил остаться в России.

Просто с ума сойти, как все быстро поменялось. Еще несколько недель назад я ждал своего отъезда в Гарвард и подумать не мог, что моя жизнь так круто перевернется.

Я забиваю на вечернее не очень важное совещание, говорю матери, что мне пора, и, не отвечая на ее вопрос, куда именно мне пора, ухожу из компании. По дороге к Наташе останавливаюсь у цветочного ларька и покупаю ей самый красивый букет. У меня прекрасное настроение, ведь через каких-то 15 минут я увижу свою девочку, мы поужинаем в ресторане, а потом поедем на нашу яхту. И, пожалуй, я не буду торопиться завтра на работу. Раньше обеда мне там делать нечего.

У Наташиного дома я пишу ей сообщение, что подъехал, и жду, когда она спустится. Девушка появляется через 10 минут. На ней легкий летний сарафан белого цвета, и я на секунду замираю, засматриваясь на нее.

— Привет, — Наташа залезает в салон.

— Привет, — я притягиваю ее к себе для поцелуя.

Сразу замечаю, что на не очень охотно отвечает. Но я так соскучился за этот день, что не могу от нее оторваться. Целую и целую, несмотря на то, что она практически не шевелит губами.

— Это тебе, — все-таки отстраняюсь от девушки и протягиваю букет с заднего сиденья.

— Спасибо, — отвечает без энтузиазма и кладет цветы на колени.

На ней лица нет. Неприятное предчувствие закрадывается в душу, но я решаю пока не задавать лишних вопросов.

— Сейчас в ресторан, а потом на яхту, как и планировали, или хочешь погулять по Москве? — выезжаю на дорогу.

Кузнецова безразлично пожимает плечами.

До ресторана средиземноморской кухни мы доезжаем в гробовой тишине. Я специально не включаю даже радио. Просто мне интересно, насколько хватит обычно очень общительной Натали. Она сидит, отвернувшись к окну, и всем своим видом показывает, что я виноват во всех смертных грехах.

Остановившись у ресторана, я не даю ей быстро выскочить из автомобиля и хватаю за руку, поворачивая к себе лицом.

— В чем дело? — устало спрашиваю.

— Ни в чем, — холодно отвечает.

— Это из-за Рэйчел? — озвучиваю догадку.

Наташа молчит, но я замечаю, как подрагивает ее верхняя губа.

— Ну ты чего? — тихо спрашиваю и глажу ее по щеке. — Что ты там себе навыдумывала уже?

Она опускает глаза в пол, а через секунду по ее щеке скатывается большая слеза.

Вот только этого не хватало.

— Иди сюда, — привлекаю ее в свои объятия и целую в макушку. — Я тебя люблю, — шепчу на ухо.

— Давно? — спрашивает надломленным голосом.

— Давно.

— Тогда почему ты любил меня, а был с другими девушками?

Крепче прижимаю к себе Наташу.

— Потому что я считал, что наши отношения будут неправильными, — отвечаю через некоторое время.

— Почему ты так считал? — Наташа не всхлипывает, но рубашка на моем плече уже становится мокрой.

— Потому что я собирался уезжать. Ну и еще я опасался, что у нас ничего не выйдет, и отношения семей могут испортиться.

— Я тебя любила, а ты со мной даже не здоровался! — бросает обвинительно.

— Прости… — отрываю ее лицо от своего плеча и целую мокрые щеки, собирая губами слезинки. — Наташ, сейчас мы вместе, у нас все хорошо. Зачем портить наше свидание старыми обидами?

— Сколько девушек у тебя было?

Я тяжело вздыхаю.

— Пойдем ужинать. Я очень голоден.

Но Кузнецова никуда не собирается. Слегка отстраняется от меня и внимательно смотрит.

— Во сколько лет ты лишился девственности?

Я уже закатываю глаза.

— Наташа, что тебе даст мой ответ?

— Я хочу знать. Во сколько лет, с кем и при каких обстоятельствах ты лишился девственности?

— Тебе полегчает, если я отвечу? — повышаю голос.

— Да, полегчает!

— В 14 лет в Лондоне в летнем языковом лагере с француженкой по имени Селин. Довольна?

Ее глаза моментально наливаются новыми слезами.

— С француженкой?

— Да, знаешь ли, меня всегда тянуло на француженок! Сам не понимаю, как американка Рэйчел затесалась в ваши ряды!

Вот зря я это сказал.

Наташа падает лицом в ладони и начинает рыдать навзрыд. Я в полной растерянности смотрю на ее истерику и не знаю, как реагировать.

— Наташ, ну ты чего? — беру ее за плечи через некоторое время. — Я же пошутил.

Пошутил, что всегда тянуло на француженок. На самом деле меня тянуло на разных, но об этом решаю промолчать.

Снова привлекаю Наташу к себе и решаю подождать, пока она сама успокоится. Я, мягко говоря, в шоке от происходящего и даже не знаю, что и думать. Ее ревность, показавшаяся мне милой сегодня утром на яхте, сейчас ппц как пугает меня.

И ведь самое главное, что это все на пустом месте!

— Малыш, ну хватит, — целую ее волосы. — Я тебя люблю.

Наташа будто ждала от меня этих слов. Тут же стала меньше всхлипывать и ровнее дышать. Я решаю продолжить.

— Слышишь? Люблю только тебя. Хочу только тебя. Скучаю только по тебе. Думаю целыми днями только о тебе.

Отрываю Наташу от своей груди и принимаюсь вытирать ее уже опухшие красные щеки. Но даже такая — вся в слезах и соплях — она прекрасна.

— Ты самая красивая девушка на земле.

— Правда? — всхлипывает.

— Да.

— Красивее тех девушек, которые у тебя были?

— В миллион раз.

Несколько раз шумно вздохнув, Наташа достает из сумочки салфетки и принимается вытирать заплаканное лицо.

— Выпей воды, — протягиваю ей бутылку, что всегда храню в машине.

Наталья делает несколько жадных глотков и успокаивается окончательно.

— Прости, не знаю, что на меня нашло, — рассматривает букет, который я ей подарил. Подносит его к носу и глубоко вдыхает. — Спасибо, красивые цветы.

— Пойдем ужинать? — устало спрашиваю. — Я правда очень хочу есть.

Она кивает головой и тянет за ручку, чтобы вылезти из автомобиля. Я не спешу выходить, наблюдаю, как Наташа припудривает лицо.

Мое настроение испорчено конкретно, а накопившаяся за день усталость становится в два раза тяжелее. И я вдруг понимаю, что это не последний приступ ревности у нее. Наташа, черт возьми, такой человек.