Книга Я тебе изменяю, страница 29 – Амелия Борн

Сын буквально побагровел. Показалось, что он сейчас снова окатит ее жестокими словами, закричит, чтобы не лезла в их жизнь…

Но вместо этого Глеб лишь поспешно выбежал прочь из квартиры, словно торопился как можно скорее отбить свою жену у толпы поклонников.

На душе остался неприятный осадок, но Римма сказала себе, что поступила правильно.

Вновь вернувшись в кухню, она подошла к столу, наугад открыла один из тех альбомов, что они рассматривали с Рудиком, и улыбнулась…

Может, и правда есть судьба, от которой невозможно убежать?..

* * *

– Тео… подожди немного, сейчас доделаю ужин и покушаем, – попросила я сына, который уже начал заметно нервничать из-за того, что я опаздывала с готовкой.

– Дя, – ответил Теодор и, прошлепав к дивану, вскарабкался на него и стал перебирать кубики.

Слава богу, мне достался вполне спокойный малыш, с которым вполне можно было договориться. Хотя, таких ситуаций, как эта, я старалась избегать – режим Тео, не то, что должно было страдать, даже если бы случился апокалипсис.

Поставив в пароварку котлетки, я принялась за морковное пюре. Его терпеть не могла, но в последнее время оно частенько выручало, когда я не хотела наедаться на ночь. Зато это блюдо обожал Теодор, поэтому оно на нашем столе появлялось все чаще.

Будь дома мама, она бы, конечно, разгрузила меня и помогла с ужином. Но именно сегодня родительница убежала на день рождения к подруге, у которой собиралась задержаться допоздна.

Когда в дверь позвонили, я чертыхнулась. Непрошеные гости могли украсть у готовки несколько минут.

Я нахмурилась, бросив взгляд на часы и, отставив миску, в которую перетирала отваренную морковь, вытерла руки о полотенце и пошла открывать. Надеясь, что это не Глеб, ибо на общение с ним у меня сейчас не было ни сил, ни желания.

– Римма Феликсовна? – приподняла бровь, обнаружив за дверью мать Ланского.

Теодор тут же соскочил с дивана и прибежал к нам с криками:

– Баба, баба, баба!

Обычно свекрови не нравилось такое обращение, о чем она уведомляла внука, но сейчас Римма неожиданно расплылась в улыбке и, зайдя в квартиру без приглашения (иначе говоря, протиснувшись), подхватила Тео на руки и, прижав к себе, застыла в таком положении. Теодор сделал то же самое. Было видно, что эти двое соскучились друг по другу.

Фыркнув, я закрыла дверь и вернулась на кухню, где продолжила заниматься пюре. Прислушалась к себе – неприятных ощущений в сторону того, что свекровь ворковала в прихожей с внуком, не испытывала. Хотя, пожалуй, стоило себе напомнить о прошлых «заслугах» Риммы Феликсовны.

– Я рада, что вам лучше, – холодно сказала, когда она пришла на кухню, неся Теодора на руках.

Устроилась с ним за столом, словно только ее тут и ждали, и принялась наблюдать за тем, что я делаю. Я уже подумывала о том, что сейчас свекровь выдаст нечто уничижительное, вроде совета начинать готовить ужин раньше, когда Римма Феликсовна вдруг сказала:

– Спасибо, Оля.

Будь в моих руках нож, я наверняка отрезала бы себе палец – столь велико было удивление от услышанного.

– Эм, за что? – не поняла, повернувшись к ней.

– За то, что рядом с тобой Глеб и Теодор счастливы.

Оставив морковь, я присела напротив Риммы Феликсовны и не нашла ничего лучше, чем участливо спросить:

– Вам в больнице перелили чью-то кровь, да?

Ожидала, что она начнет злиться, скажет что-то едкое. Даже не просто была готова к этому, но этого желала. Так было бы привычнее и, пожалуй, даже комфортнее. Потому что понимала, чего ждать от Риммы Феликсовны прошлой, а вот от той, что сейчас сидела передо мной – нет.

Свекровь вдруг тихо рассмеялась и помотала головой.

– Нет, не перелили. Просто я многое поняла и переосмыслила.

– И считаете, что можете просто прийти ко мне, сказать «спасибо» и считать, что все сделанное вами – в прошлом?

Хмыкнув, я поднялась и стала доделывать ужин для Теодора. Чувствовала на себе пристальный взгляд Риммы Феликсовны, но выдворять ее не торопилась. В любом случае, она бабушка Тео – это неизменно. И пока ведет себя безобидно, пусть сидит с внуком. На моих глазах, разумеется.

– А ты знаешь, мы с тобой чем-то похожи, – вдруг выдала Римма.

Нет, ей точно потребовалось переливание и донором стал кто-то очень добрый. Как в «Большой перемене».

– Избави боже! – закатила глаза и, положив Теодору подоспевшие котлетки и пюре, забрала сына с рук свекрови, после чего отнесла к раковине, чтобы сын вымыл руки.

– Да нет… похожи, – пожала плечами свекровь, когда я вернулась и, усадив за стол Тео, сделала вид, что увлечена изучением новостей в телефоне.

Сама же гадала, зачем Римма прибыла ко мне. Ведь должна же быть у нее какая-то цель? В свекровь, которая вдруг осознала все свои «косяки» и приехала попытаться навести мосты в общении с невесткой, я как-то не верила.

– Римма Феликсовна, сегодня я заработалась и хотела бы уже уложить Теодора спать, – сказала, когда сын взялся за вторую котлетку.

Свекровь подскочила на ноги так резво, что чуть не уронила стул.

– Я могу помочь тебе! – с жаром сказала она. – Отведу внучка в ванную, а потом разберусь с посудой.

Я округлила глаза – случись рядом со мной банка со святой водой, я бы схватила ее и выплеснула на Римму Феликсовну, а следом бы еще молитву для изгнания демонов прочла.

– Не нужно! – чуть истерично выкрикнула, когда свекровь уже было ринулась Теодору. – Я со всем справлюсь сама.

Римма остановилась и даже как-то сникла. Я же быстро, чтобы не передумать и не проявить незаслуженную свекровью мягкость, добавила:

– Я не злопамятна. Но весь ваш послужной список, благодаря которому моя жизнь и жизнь вашего внука претерпела столь кардинальные перемены, в моей голове остался. Так что давайте вы зарубите себе на носу – если желаете наладить отношения, – а для этого должны делать все именно вы – не нужно действовать нахрапом. Вы не скаковая лошадь, а я – не досадный барьер. Учитесь быть человеком, Римма Феликсовна. Очень помогает в жизни, уверяю вас.

Взяв Тео, я направилась в ванную, по пути обернулась и велела:

– Просто захлопните входную дверь, когда уйдете.

Через пару минут Римма Феликсовна покинула нашу квартиру, выполнив все точно по моей инструкции.

Слава богу…

Его мир безнадежно и неотвратимо рушился.

Он не узнавал собственной жизни, не узнавал людей, которых, как думалось, хорошо и давно знал. Он не мог понять, что ему делать в этих новых обстоятельствах, в стремительно меняющихся декорациях…

Казалось, все, кто был рядом, вдруг внезапно пошли новой, незнакомой ему дорогой, а он все стоял на месте и оглядывался по сторонам, пытаясь отыскать хоть какие-то знакомые детали, какие-то маячки в этой пугающей неизвестности…