Книга Здравствуй, папа!, страница 36 – Амелия Борн

А вот эти слова были восприняты с большим вниманием. Видимо, поняв, что их деревушку никто не планирует грабить или сносить, чтобы построить что-то более денежное, старушки оживились.

– А ехал-то куда?

– Может, к Петровне? Та давно сына ждет, а тот все не является, окаянный!

– Или дорогу попутал? Шоссе в той стороне!

Голоса раздавались наперебой, так что вскоре у меня зашумело в ушах.

– Нет, я к Гене Прокофьеву еду. А куда свернуть дальше, не знаю, – соврал я.

Бабульки замолкли, а я понял, что дал маху. И вообще, с чего взял, что здесь есть дом этого самого Гены? Может, он вообще отвез Эмму с Алисой к каким-нибудь своим друзьям? О том, почему этот хмырь появился в жизни моей женщины, я старался не думать.

– Прокофьев? Гена? Так тут нет таких, – хмыкнула одна бабулька и тут же отвернулась, как будто потеряла ко мне интерес.

– Постой, Степановна. Генка… это ж хахаль Валерки нашей. Больше Генок тут нет.

– А, этот!

Степановна снова повернулась ко мне и кивнула.

– Если этого Генку ищешь, так сейчас расскажем, как к нему добраться.

Когда я нашел дом, сразу понял – именно здесь и скрывались Эмма с Алисой. Даже сердце забилось как-то по-особенному, как будто реагировало на присутствие тех, кто стал для меня важнее всего.

Но стоило мне войти под крышу дома, как я офигел. Эмма взаправду была здесь, но ее руку в данный конкретный момент как раз пожимал какой-то хрен. Которому с порога захотелось набить морду.

– Какая милая картина! – выдал я, не зная, что еще присовокупить к сказанному. Да и стоит ли это делать? Может, в мое отсутствие Эмма решила вопрос одиночества и уже завела себе хахаля. Не то чтобы я собирался с этим мириться…

– О, ясно, – сказала тот, кто секундой раньше пожимал руку моей женщине. Поднялся и, осмотревшись, заявил: – Я пойду. А вы тут решайте.

Что мы должны были решать – я не знал, но наличие каких бы то ни было индивидуумов рядом с Эммой мне очень и очень не нравилось.

– А ты времени даром не теряешь, – сказал совсем не то, что просилось наружу, на что Эмма тут же превратилась в колючку. Сложила руки на груди и отвернулась.

– Что ты здесь забыл, Крамольский? – потребовала она ответа холодным тоном.

И я решился. Шагнул к ней, обхватил ее за плечи, несмотря на сопротивление, провел руками снизу-вверх.

– Я не забыл. Ни тебя, ни Лисенка. И приехал за вами.

Она высвободилась и повернулась ко мне. Окинула взглядом, полным затаенной боли. Хмыкнула и уточнила:

– И тебя устроит та, кто готов в любой момент рискнуть ребенком ради денег?

В голосе Эммы сквозила ощутимая горечь. Я сам был виновником того, что она испытывала именно эти чувства. Это моя мать раз за разом давала понять, что именно думает об Эмме. Это по моей вине в жизни матери моего ребенка появились пресса и все, что за этим последовало.

– Мне плевать на то, что они пишут. Я могу затыкать их хоть до конца своей жизни, – сказал тихо, глядя в глаза любимой женщины. – Но мне не плевать на то, что обо всем этом думаешь ты. Если считаешь, что я верю в это… если не способен защитить тебя от происходящего… что ж…

На моих губах помимо воли появилась кривая улыбка. Я знал, что нет смысла продолжать. Говорить о том, что мы оба понимали и так – зачем? И я, и Эмма были взрослыми людьми, так к чему я должен был разводить какие-то беседы о том, что осознавали мы оба? Но не успел я добавить ни слова, как ко мне подбежала Алиса.

– Папа! – воскликнула она, обхватывая меня за ноги. – Я так и думала! Думала, что ты приедешь!

И меня окатило волной таких чувств, от которых все внутри сжалось. Как бы то ни было, как бы ни сложились наши отношения с Эммой, главным всегда и всюду будет то, что у нас есть Лисенок.

– Конечно, я приехал, – заверил дочь, бросив на Эмму быстрый взгляд.

– Пойдем, я покажу тебе наш сад! Тебе он понравится! – заявила Алиса и прежде, чем я произнес хоть звук, уволокла меня на улицу.

– А этот самый мужик – это кто? – попытался я вызнать невзначай относительно того, кто терся рядом с Алисой и Эммой все то время, которое я провел вне своей семьи.

– Это Роман. Они с мамой иногда беседуют о чем-то странном, – махнула рукой дочь, когда мы в третий раз обходили местные садоводческие угодья.

– О чем таком странном? – вскинул я бровь.

Знал я эти странности. Вроде бы ничего такого, все невинно, а потом окажется, что обсуждали какой-нибудь разврат.

– Да говорят о всяком… что судьбу… – Алиса нахмурилась, и я остановился, дожидаясь того, что скажет дочь. – Ну, что жить надо в настоящем. Но может, я что-то не так поняла.

Пожав плечами, она сорвала еще одну ромашку (именно эти цветы Лисена обрывала всюду, где мы проходили) и вручила букет мне.

– Подари маме, ей понравится, – сказала она и просияла. Как это свойственно лишь детям.

Подарить букет кому бы то ни было не удалось. Уже когда мы с Алисой возвращались домой, я увидел… дым.

– Твою мать! – выругался и помчался туда, где, кажется, начала заниматься пристройка дома, в котором жили Алиса и Эмма.

Ромашки, конечно же, выронил, а когда добежал до дома, там уже был тот самый Роман.

– Хватай ведро и заливай, – скомандовал он, кивнув на пластиковую посуду, валяющуюся возле бочки. – Быстрее!

Мы начали плескать воду в четыре руки, в то время как Эмма бегала туда и обратно с таким видом, как будто тут Нотр-Дам горел, а не какая-нибудь халабуда.

Ей просто важен этот дом, Крамольский, – шепнул внутренний голос. – И ты обязан сделать все, чтобы его отстоять.

Да, именно в этом и заключалась сейчас моя миссия, и даже если и после этого меня не захотят выслушать и услышать, то я все равно должен пойти на все, чтобы потушить этот чертов пожар.

– Черт! Все! – выдохнул я и привалился спиной к уцелевшей стене дома.

Рядом стоял, тяжело дыша, Роман, секундой ранее усиленно претендовавший на звание «пожарный года».

– На первом этаже ужас… настоящий потоп! – не без восторга в голосе заявила Эмма.

Может, виной тому был адреналин, бушевавший в крови, но я взаправду чувствовал в ее словах именно восторг.

– Приберемся, – заверил я ее и, покосившись на Романа, неуверенно сказал: – Сейчас бы выпить…

И тот мгновенно закивал в ответ.

– Сначала – уборка, – постановила я с напускной строгостью, когда услышала от Влада эти планы на жизнь в виде слова «выпить». – Я вовсе не хочу затопить чужой дом!

Воды внутри и правда было по щиколотку. Я с тревогой оглядела ножки старой мебели, окруженные водой. Определенно, на пользу им эти водные процедуры явно не пойдут. Надо было что-то срочно делать.