Онлайн книга «Марш мародеров»
|
— Это какая? — Ник с сомнением смотрит на серого человека. — Вы начинаете жизнь с чистого листа. И можете нарисовать на нем все, что угодно, все, что хочется и нравится. Да, сейчас на листе образовалось несколько пятен, но стереть их в ваших силах. Вы улавливаете, о чем я? Все молчат. Ник берет кружку, вертит в руках, начинает барабанить пальцами по донышку. Эн машинально улавливает ритм, вспоминает мотив и слова известной песенки: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…» — Ну, а вы знаете, где там, в Танковом училище, оружие? — спрашивает Эн. — Не знаю, — пожимает плечами Филатов. — Мне это не нужно. — А что вам нужно? Вы же видите, что Асланов — бандит, убийца, подонок… — Барышня, я не Вий, мне веки поднимать не надо, — жестко, четко выговаривая каждое слово, говорит Филатов. — У каждого человека в жизни своя дорога. Прямая, кривая — но своя. И по чужой пройти не удастся. Многие пробовали… — Подождите, — обрывает его Эн. — Филатов, я правильно поняла — вы с нами в Танковое училище не пойдете? — Не пойду, — отрицательно качает головой Филатов, поджимает тонкие губы, некоторое время молчит и заканчивает: — Я наблюдатель, барышня. Сейчас мой принцип простой: «Пусть лучше хорошему человеку будет плохо, чем плохому — хорошо». Вот и всё. — Ах, как это по-русски! — невесело смеется Эн. — Может быть, лучше так: «Пусть будет плохому плохо, а хорошему…» Эксо-эксо, Кэнди. — Это утопия. — Филатов опять зевает. — Прошу прощения, ночка выдалась аховая. Он поднимается, отходит к стене, полой плаща смахивает пыль и садится там. — Это всё, конец разговора? — недовольно спрашивает Ник. — Вы с нами не идете? — Не торопите события, Никита. У нас впереди много дел. Мы в самом начале пути. — Какого, блин, пути? — взвивается Хал. — Энка права — подговорил нас и слился. Прислонившись спиной к стене, Филатов прикрывает глаза и начинает тихонько напевать: Упали в сон победители и выставили дозоры. Но спать и дозорным хочется, а прочее — трын-трава! И тогда в покоренный город вступаем мы — мародеры, И мы диктуем условия, и мы предъявляем права! Слушайте марш мародеров! Скрип сапогов по гравию! Славьте нас, мародеров, И веселую вашу армию! Слава! Слава! Слава нам! [21] Голос его постепенно становится громче, в нем отчетливо прорезается сталь. Спешат уцелевшие жители, как мыши, забиться в норы. Девки рядятся старухами и ждут благодатной тьмы. Но нас они не обманут, потому что мы — мародеры, И покуда спят победители — хозяева в городе мы! Хал набычивается, шагает к Филатову. — Слышь, певец! — Оставь его. — Ник дергает друга за руку, утаскивает обратно к скатерти-самобранке. — Сядь. На, выпей, тут еще есть. «Девки рядятся старухами», понял? Это главное. И слушай: я так понимаю, что делаем мы все одно общее дело. Вот только по-разному. Так что давайте доедать, допивать — и ложиться. Завтра с утреца пойдем в это самое Танковое училище… Они еще некоторое время сидят, потом Эн аккуратно собирает остатки трапезы. А Филатов все поет и поет, и слова этой странной песни заставляют Ника сжимать от ярости кулаки. Будет утро и солнце в праздничных облаках. Горнист протрубит побудку. Сон стряхнут победители и увидят, Что знамя Победы не у них, а у нас в руках! Слушайте марш… Марш… И тут уж нечего спорить. Пустая забава — споры. Когда улягутся страсти и развеется бранный дым, Историки разберутся — кто из нас мародеры, А мы-то уж им подскажем! А мы-то уж их просветим! Слушайте марш мародеров! Скрип сапогов по гравию! Славьте нас, мародеров, И веселую нашу армию! Слава! Слава! Слава нам! Часть вторая
За седьмой печатью Глава первая
Серый от грязи памятник Ленину, некогда указывавший рукой в светлое будущее, представляет собой жалкое зрелище. Путеводная длань вождя обломана в локте и висит на ржавой проволоке, на голове Ильича красуется воронье гнездо, напоминающее папаху. Рядом, перед самыми воротами, мрачно темнеет еще один памятник — Т-34 на невысоком постаменте. На корму легендарного танка нанесло земли, и там зеленеют чахлые кустики. Столб городского освещения у края дороги покосился, оборванные провода висят, как лианы. Остановившись у памятника-танка, друзья оглядываются. В двух десятках шагов от них гостеприимно распахнули ажурные створки железные ворота. Перед воротами торчат из жидкой грязи расставленные в шахматном порядке бетонные блоки. На них кое-где еще сохранилась предупреждающая раскраска — белые и черные полосы. Поодаль высится одноэтажное здание КПП из красного кирпича. На фронтоне уцелели грязно-серые буквы: «Тан…ов…е …чил…ще», а ниже: «основ…но в» и дата «1866 го…» — Там еще крест был, — указывает на КПП Хал. — Белый, большой. Вдали, за широкой площадкой, ныне там и сям поросшей травой, за густыми еловыми зарослями, виднеются крыши учебных корпусов. Из ельника торчит ствол танковой пушки — там на постамент водружен еще один танк, Т-72. На стволе сидит синица и чистит перышки. Начинается дождь, вначале мелкий, но через несколько минут он превращается в настоящий ливень. — Что-то тут как-то… негостеприимно, — ежится Эн. Ник косится на девушку, снимает крутку и накидывает ей на плечи. — Меня другое волнует, — говорит он после паузы. — Почему людей нет? Если тут есть оружие, значит… — Значит, кто-то здесь уже пошарился, блин! — заканчивает за него Хал. — Но почему этот «кто-то» тут не поселился? И почему аковцы свой знак не поставили? — Так, может, они все и вывезли? — предполагает Эн. — Мало ли что Филатов нам рассказывал. — Место больно хорошее, — смахнув с бровей капли воды, говорит Ник, продолжая разглядывать территорию училища. — Я вот чую — тут могла бы появиться община вроде нашей. Смотрите, какие здания вон там! Все стекла уцелели. И пожаров не было. А никого нет. — Или лежат в засаде, блин. — Хал недобро ощеривается. — Целятся. — Не исключено, — кивает Ник. — Но выбора у нас нет. Пошли. Обойдя блоки, они входят в ворота и останавливаются. — Куда дальше? Я промок весь, блин. — Хал проводит рукой по коротким волосам. Во все стороны летят брызги. |