Книга Моя по всем статьям, страница 39 – Алиса Ковалевская

Мы с Алисой вышли на улицу.

– Ты прав, – признала я. – И всё-таки, прошу тебя, сбавь обороты, Ард.

Не ответив, он приобнял меня. Я взяла Алису за руку.

– Куда мы идём? – звонко спросила Алиса, задрав голову.

И опять она обращалась не ко мне. Ард протянул ей руку, и она мигом высвободила ладошку из моей. Схватилась за пальцы Арда.

– Это хотя бы можно? – перехватил он мой ревностный взгляд.

Боже! Его затаившаяся в уголках улыбка заставила меня засмеяться. Я дотронулась до лба, вздохнула. Какая же я дура.

– Можно, – ответила уже без всякой ревности. – Ард… Она всегда была моя. Только моя. Мне нужно привыкнуть.

– Она всегда была наша, – исправил он меня. – Я просто не знал о ней.

Я ответила чуть заметной улыбкой. Он прав. Конечно же, прав.

– Так куда мы идём?! – напомнила о себе дочь.

Ард жестом указал вперёд.

– Туда.

– А что там?

– Когда придём, тогда узнаешь.

– Я сейчас хочу!

– Хоти, – довольно банально и ожидаемо. Реакция Алисы тоже была ожидаемой: она накуксилась, нахмурила брови и стала похожа на недовольного домовёнка. Тут же попыталась вырвать руку.

– Промах, – заметила я. – Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее.

– Я не хочу туда идти! – выпалила Алиса. – Пойдём туда, – указала она в сторону.

– Так ты даже не знаешь, куда мы идём.

– Всё равно не хочу.

Ард пришёл в замешательство. Ища поддержки, посмотрел на меня. Но помогать я не стала. Пусть выкручивается, как хочет. Его слабину она уже почувствовала, на шею села. Ещё немного, и ножки свесит. Может, хоть теперь до него дойдёт, что такое упрямый до невозможности пятилетний ребёнок с унаследованным от него характером.

На табличке фасада одного из домов я прочитала название улицы, по которой мы шли – «Большая Конюшенная». Самой было интересно, куда мы идём, но увлечённая пикировкой этих двоих, я спрашивать не стала.

– Я не хочу! – Алиса разве что ножкой не притопнула, в очередной раз не получив ответа на своё «куда». Теперь она разозлилась по-настоящему. Упёрлась и принялась вырываться.

Я поняла, что пришла пора спасать ситуацию. Ещё немного, и её злость грозила перейти в слёзы.

– Рихард, – предупреждающе позвала я. Он посмотрел на меня, и я качнула головой. – Задний ход.

Он понял, что я имею в виду. Без лишних слов, без пояснений.

– Посмотри туда, – показал рукой.

Посмотрела не только Алиса, но и я.

– Пышки? – я оказалась даже первее дочери.

– Самая старая пышечная в Санкт-Петербурге, – Ард перевёл взгляд с меня на Алису. – Как тебе? Ты ела когда-нибудь пышки?

Дочь опять нахмурилась. Задумалась и мотнула головой.

– А что такое пышки?

– Пышки, – он тоже ненадолго задумался. – Это сложно объяснить.

– Ты уж постарайся, – весело подначила я.

– Зачем? Нечего тут объяснять. Пышки надо есть, – с этими словами он открыл перед нами дверь.

Ноздри сразу же защекотал приятный аромат. Масло, мягкое тесто, сахарная пудра… Я так и представила, как всё это откладывается на моей талии. Но возразить даже не попыталась.

– Рихард, что такое пышки?

– Алис, тебе же сказано, – решила я вмешаться. – Попробуешь и узнаешь. Наберись терпения, – дочь притихла. Рихард слегка помрачнел.

– Если бы я ей это сказал, не подействовало бы.

Я чуть не засмеялась в голос. Сдержалась, но потом всё-таки не выдержала и захохотала. Несколько посетителей оглянулись на меня. Рихард стал совсем мрачным.

– Дело не только в том, что ты говоришь, – отсмеявшись, с улыбкой сказала я. – Но и как ты говоришь, – потихоньку толкнула его в плечо. – Учись, Палач. Это тебе не твои адвокатские штучки. Тут всё куда сложнее.

– Ну ты и поросёнок, – я вытерла сахарную пудру с нижней губы дочери.

В пудре у неё был не только рот, но и пальцы. Пышки ей понравились так, словно это было самым вкусным, что она ела в жизни. Хотя мне и самой так казалось. Ни один самый изысканный десерт из тех, что я пробовала за последние семь лет, не принёс мне и сотой доли того удовольствия, которое я испытывала сейчас.

– Ей есть в кого, – Рихард коснулся уголка моего рта. Ничего особенного, но глаза его потемнели, а меня мгновенно охватил трепет.

– Сам не лучше.

Ард опустил взгляд на мой рот, поднял снова. Я прерывисто вздохнула и прошлась языком по губам. Звуки доносились откуда-то издали, слышались фоном. Окружающий нас мир начинал таять. Из дурмана меня вывело звяканье ложки.

– Ой.

– Алиса, – я схватила салфетки и принялась вытирать растекающуюся по столу чайную лужицу. Благо, что чашка дочери была уже почти пустой, иначе бы вытирать пришлось не стол, а саму Лисичку.

– Я случайно.

– За случайно бьют отчаянно, – сказала строго. – Аккуратнее быть нужно. А если бы чай был горячим? Тебе же уже не два года, Алис.

– Она же тебе сказала, что случайно, – встрял Рихард. – В следующий раз будет осторожнее. Да?

Алиса торопливо закивала. Я сжала влажную салфетку в руках, пытаясь подавить раздражение. А, собственно, зачем? Салфетка полетела в Рихарда. Конечно, при дочери делать так не стоило, но этот засранец меня довёл!

– Умный?

– Не жалуюсь, – он запустил салфетку обратно.

В глазах наблюдающей за нами Алисы загорелся озорной огонёк. Я кожей почувствовала, как в её голове уже бегут одна вперёд другой шаловливые мыслишки.

– Не смей, – пригрозила я ей.

Она прикусила губу. Так и есть – под ладошкой её уже лежала салфетка.

– Кинешь, заберу у тебя оставшиеся пышки, – посмотрела на Арда. – И у тебя заодно.

Взяв со своей тарелки одну, он, не сводя с меня взгляда, демонстративно откусил больше половины. Весь его вид так и говорил «попробуй». Видел бы его сейчас кто-нибудь из коллег! Мне оставалось только в очередной раз покачать головой.

– Я пить хочу, – Алиса заглянула в пустую чашку. Как будто за две минуты в ней вдруг могло что-то появиться. Ард подал ей свою. Алиса было схватила её, сунула нос и поморщилась. Скривилась и, оскорблённая до глубины души, отодвинула чашку подальше.

– Это гадость, – заявила она.

– Вообще-то, это кофе.

– Нет, гадость!

Я молча встала. Что-что, а тут Арду было не переспорить. Оставалось надеяться, что к моменту, когда я вернусь, они не разнесут всё вокруг. Даже в буднее утро народа в пышечной было достаточно. Два столика занимали туристы. Их непривычная для слуха речь выделялась среди остального гомона. Про отсутствие мест в гостинице Рихард, конечно, насочинял, но белые Питерские ночи привлекали действительно многих.