Книга Застенчивость в квадрате, страница 15 – Сара Хогл

Мое отсутствие на работе заметила Кристин, которая продолжает присылать все более угрожающие сообщения: «Лучше бы тебе оказаться в больнице». Джемма тоже хочет знать, больна ли я, и напоминает, что если так, отгулов по болезни у меня уже не остается, а она о таком знать не может. Пол явно надиктовал ей каждое слово. Спа-комплекс в часе езды отсюда, возвращаться я не собираюсь, так что вполне могу послать им смайлик со средним пальцем и заблокировать все номера. Не знаю, почему у меня не получается. Печатаю несколько вариантов ответа, но в итоге стираю все. Игнорировать сообщения, наверное, самый безответственный выбор – скоро мне будут посылать «официальные предупреждения» на рабочую почту, которую я даже проверять не буду.

А потом я делаю то, что и всегда, когда мне одиноко, и о чем каждый раз неизбежно жалею.

Она отвечает на звонок после шестого гудка.

– Ну, привет.

– Привет, мам. – Натягиваю радостную улыбку из серии «у меня все в порядке», хотя она и не может меня видеть.

– Ты прямо телепат, я как раз собиралась тебе звонить. Только что прослушала твое голосовое сообщение. – Тон у нее слегка снисходительный. – Не повезло.

– Да, так печально. – Осознаю, что держу в руках коробочку с духами «White Diamonds», и это большая ошибка. Перед глазами все расплывается. Сейчас я на кухне с бабушкой, просеиваю сахарную пудру на шоколадные пончики с помадкой, устроив просто чудовищный беспорядок, но она раз за разом уверяет меня, что все прекрасно получается. Может, я наконец заплачу, это станет катарсисом, и я смогу оценить «Падающие звезды» по достоинству. Может, наконец привыкну к этой мысли.

– Ну… – Холодная отчужденность в мамином голосе возвращает меня обратно на землю. – Она действительно была старой.

– И все равно очень жаль, – с трудом сглотнув, отвечаю я.

– Так ты уже въехала в новый дом, а? Уже нашла работу?

Я резко вспоминаю, почему стараюсь звонить маме пореже.

– Нет.

– Ну, милая, так не годится.

– Я только приехала. Найду что-нибудь в ближайшее время. – Надеюсь. Не хочу думать о рассылке резюме прямо сейчас, уж точно не с моим послужным списком, в котором стоит только «горничная» и почти больше ничего.

– У тебя как дела?

– Тебе не кажется, что вообще-то это оскорбление – то, что Вайолет оставила дом тебе?

От неожиданного вопроса внутри все холодеет.

– В смысле?

– Ну что там сплошной мусор. Ха! – громко фыркает мама. – А ведь она считала, что это мы мусор. Ты и я. – Теперь она говорит быстрее. Представляю, как она сидит на террасе, наполовину на солнце, постукивая одной ногой. – Будь я на твоем месте, просто бы ушла. Мы не из тех, кто принимает подачки из жалости. Я тебя не так воспитывала.

Не знаю, что и сказать.

– Даже заплати они мне, не согласилась бы жить в том мавзолее, – высокомерно продолжает она. – Без обид. Я рада за тебя, если тебе он нравится, но я бы там не осталась. Никогда. А как насчет работы, которую она на тебя свалила? Как бесцеремонно. Ужасная старуха.

– Вайолет не была ужасной.

– Она чуть не убила тебя.

– Все было в порядке.

Мама выдыхает сигаретный дым в трубку.

– Мне до сих пор снятся кошмары после того звонка.

Мне тоже, потому что после него меня и увезли. Бабушка Вайолет посчитала своим долгом сообщить маме о небольшой аварии, в которой даже не было ее вины – дороги здесь петляют, похлеще чем игрушки-пружинки, и ни один водитель не видел другого. Оба лишь чуть-чуть отклонились от курса. Едва-едва коснулись ограждений. Все с нами было в порядке! И с другой машиной тоже! Надежная громоздкая машина Вайолет приняла весь удар на себя, нас не задело, мы только перепугались. Только от ремня безопасности осталась пара синяков и пара слезинок, но это все от облегчения. От радости, что все обошлось.

Мама тут же примчалась, попробовала воспользоваться ситуацией, чтобы вытрясти из Вайолет денег, и все полетело к чертям. Каждая говорила, что другая не подходит на роль родителя, но юридические права были у мамы.

– Как же чертовски безответственно – брать тебя с собой в машину, зная, что видит уже плохо. И ведь она действительно считала, что тебе под ее присмотром будет лучше! Только представь.

Я представляла. И очень живо.

– Ты бы превратилась бог знает в кого. – Слышу, как щелкает зажигалка. – Так что? Там помойка?

– Да. Вытянешь руки и обязательно на что-нибудь наткнешься.

– На что? – после странной паузы уточняет она.

У меня появляется дурное предчувствие, то самое, которое вцепляется в меня при каждом нашем разговоре, заставляя желудок сжиматься, то самое, о котором я забываю, стоит повесить трубку, потому что мозг работает в постоянном режиме восстановления и отчаянно пытается верить в хорошие качества людей.

– Лозы, я хотела сказать. Целая куча. Они пролезли в окна, испортили пол.

Я почти вижу, как крутятся колесики у нее в голове. Раздумывает, не приехать ли сюда.

– Плесень от стены до стены. И около тысячи крыс.

– Фу-у-у. Господи. – Представляю гримасу, которую корчит моя боящаяся крыс мама, и не могу удержаться от намека на улыбку. – Так в завещании упомянута только ты?

Улыбка исчезает.

– Э-э… – Та часть сознания, которая следит за Уэсли и вопит «БОЖЕ МОЙ, ЭТО ДЖЕК!», не может не обращать внимания на его передвижения, и резиновые сапоги болотного цвета, наворачивающие круги по саду, неизбежно притягивают взгляд. Он ходит туда-сюда, от дома до мусорного контейнера, снова к дому, снова к контейнеру, забрасывая туда целые охапки хлама – а может, и не хлама. Даже не смотрит, что. Там могут быть старинные пуговицы на сотни тысяч долларов, но какое ему дело?

– По большей части, – наконец отвечаю я. Не собираюсь даже пробовать объяснять ситуацию с наследством – она предложит отвести его в суд, а Вайолет этого бы не хотела.

– Полагаю, мне ничего не оставили? – Она пытается замаскировать надежду под легкомысленный вопрос, но мы же выросли вместе. Я знаю Джули лучше кого бы то ни было.

– Нет. Мне жаль.

– Жаль? Ха! Не стоит жалеть меня, спасибо большое. – Она снова начинает говорить быстрее, как-то взвинченно. – Не место, а какая-то дыра. Если бы Вайолет оставила дом мне, я бы уж точно не захотела с этим всем связываться. Нет уж, спасибо.

Мне столько всего хочется на это ответить. Раз это дыра, что ж она оставляла меня там на лето? Да и «дырой» поместье совершенно точно никогда нельзя было назвать. Я знаю, что не придумала себе, каким прекрасным и аккуратным оно однажды было. И не забыла, как мама, когда мне было десять, умоляла пустить ее пожить там тоже. Она привезла меня в поместье, но Вайолет ее даже на порог не пустила, помня, как у мамы в детском возрасте была склонность набивать карманы при каждом таком визите.