Онлайн книга «В отсутствие начальства»
|
– Тогда вернемся в мой кабинет, – предложил управляющий. Два статских опять сели за стол с закусками и махнули еще по рюмке. Лыков обратил внимание на самодельный плакат, что висел рядом с картой губернии. Там было написано: «Гася тело кредита, думай о душе!» – Часто у вас случаются невозвраты? – Бывают… Любая активная операция несет в себе риск для того, кто расстается с деньгами. – Неужели любая? – удивился Алексей Николаевич. – А если взять обеспечения втрое больше, чем дали денег? – И что? Есть такое понятие, как ликвидность, – это время, за которое я смогу обратить залог в деньги. Вот заложили мне двадцать десятин вместе со строениями на них где-нибудь в Буднице Бельского уезда. Кредит не вернули. Сделался я счастливым обладателем той земли, и какая мне с этого радость? Кому нужны двадцать десятин? Разве если скопидом, сельский кулак, начнет тянуть банку жилы. Готов, мол, купить за бесценок и с рассрочкой на пять лет. Других желающих не видать. – Вы сказали, что бывшие шляхтичи, а тем более поляки, хозяйствуют лучше? – Сказал и готов подтвердить. Увы, как более культурная нация паны успешнее русаков. Поляк купит сельскохозяйственные машины, применит удобрения и в результате повысит урожайность. В нем нет косности: если не родит рожь, он посадит лен. Не выгорит со льном – перейдет на картофель… – А что делать тут с картофелем? – заинтересовался питерец. – Можно сдать на ректификационный завод, там всегда купят. Потом, в западных губерниях картофель потихоньку вытесняет хлебные злаки, его едят все больше и больше. Он вкуснее, чем родилка [44]. А наш русский землепашец так и будет биться с рожью, как его отец и дед, да бранить власти… Лыков опять взялся за те отбракованные заявки, которые нашел за кухонным ларем. – Все эти соискатели из белорусской шляхты? – Все до единого. – Как вы это установили? По фамилиям? – Многих я помню лично, они приходили сюда, – пояснил Беланович. – Потом, есть волостные списки собственников земли. Там бывшие панцирные и путные бояре числятся уже как крестьяне. Но шляхтичей в самом деле часто видно по фамилиям. Я имею в виду дворян, но и среди нынешних крестьян попадаются. Вот взгляните, к примеру. Банкир вручил сыщику такой список по волостям Поречского уезда. Тот начал его листать и нашел много знакомых фамилий: – Около-Кулак! Когда я служил на Сахалине, у меня был подчиненный. Правда, там его звали Кулак-Акула, но это ведь одно и то же? Бонч-Осмоловский… На Кавказе я знал такого. Рупейто-Дубяго! И он тут! Я арестовал бывшего кирасира с такой фамилией много лет назад [45]. – Да, это все здешние шляхетские рода. Они есть и в Могилевской губернии, и в Витебской. Сейчас, увы, прежние богачи обеднели. И чаще продают дедовские земли, нежели покупают. Поэтому, если я вижу потомка хорошей фамилии в числе заявителей, конечно, у него будет преимущество. – Здесь есть потомки настоящих древних фамилий? – удивился сыщик. И, видимо, наступил на любимую мозоль управляющего. Тот оживился: – Я увлекаюсь генеалогией и скажу так: древние фамилии вырождаются повсеместно. Вы вот знаете, сколько русских дворянских родов определенно происходили от Рюрика? Нет? Сто тридцать! А до наших дней из них дошло лишь тридцать семь, остальные пресеклись. Сегодня, в тридцать втором поколении, рюриковичами могут назвать себя не более двухсот человек. Так что… и Кулаку-Акуле дашь кредит от безысходности. – Но откуда обедневший шляхтич вдруг взял средства на покупку? – заострил вопрос сыщик. – Какое мне до этого дело? – парировал банкир. – Но все-таки: те, кто покупал фольварки через Зараковского, они кто? Дворяне или формальные крестьяне? – Крестьяне, я проверял. Потомки путных и панцирных бояр, но сейчас числятся в мужиках. Алексей Николаевич свернул разговор: – Давайте по последней рюмке, и разойдемся. Мне еще обыскивать квартиру Зарако-Зараковского, да и по другим банкам надо пройтись. – По каким банкам, зачем? – насторожился финансист. – А вот… Лыков вынул из кармана газету и прочитал объявление: – «Городской общественный Пестрикова и Ланина банк предлагает безопасные ящики в стальной кладовой. Стоимость пять, семь, десять и пятнадцать рублей в год в зависимости от размера. Можно платить по полугодиям». У Зараковского вполне может быть там тайник. – Не исключено, я об этом и не подумал, – одобрил догадку сыщика управляющий. – Но придется тогда все банки обойти, где предоставляют депозитарные ящики. Наши два земельных в стороне, мы такими вещами не занимаемся, хотя я предлагал начальству расширить перечень услуг. – А другие? Беланович стал загибать пальцы: – Общество взаимного кредита первое в Смоленске обзавелось ящиками. Потом отделения Московского и Соединенного банков. И четыре частные банковские конторы: Шварца, Швейцера, Зеликина и Барча. – Пошлю надзирателей, пусть землю роют, – стал собираться Лыков. Обыск на дому у Зарако-Зараковского также ничего не дал. Оценщик жил в шикарно обставленной пятикомнатной квартире на Большой Одигитриевской улице. Там не оказалось ни одной бумаги! Алексей Николаевич понял, что поляк его перехитрил. Не принес результата и обход банков. Внезапно выяснилось, что безопасный ящик, который Зараковский держал в Обществе взаимного кредита, он вчера закрыл. Как же слежка это пропустила? Утром Алексей Николаевич получил телеграмму от Авдеева, которого приставили к подозреваемому. Надзиратель сообщил неожиданную новость: объект наблюдения приехал в Можайск! И поселился там в гостинице «Московская». В то время как управляющий выписал ему командировку в город Белый… А еще через два часа пришла новая телеграмма. Зарако-Зараковский бросил вещи в номере и скрылся в неизвестном направлении. Раздосадованный Лыков высидел полдня в сыскном отделении, ведя пустые разговоры, а потом поднялся к Руге. – Пойдемте гулять. – Охотно, – согласился титулярный советник. – С чего начнем? – С собора, конечно! По случаю дня рождения государя город был украшен флагами и гирляндами из цветных лампочек. Но народ веселился мало, улицы оказались пустынными. Полицейские взяли извозчика и спустились к Троицкому шоссе. Громада собора нависала над ними. Пройдя через надвратную Богоявленскую церковь и двор за ней, посетители вошли в сам собор. Лыков был поражен его размерами и убранством. Успенский кафедральный собор вдвое превышал одноименный московский, в котором венчались на царство все русские цари. Руга шел рядом и шепотом рассказывал питерцу о святынях. Он сообщил, что храм стоит на месте самого древнего собора Смоленска, выстроенного в 1101 году еще Владимиром Мономахом. Когда в 1611 году поляки взяли город штурмом, то его последние защитники взорвали находившиеся поблизости запасы пороха. В результате взрыва огромной силы храм разрушился и стал братской могилой для укрывавшихся в нем горожан. |