Книга Соль этого лета, страница 10 – Янка Рам, Эля Пылаева

Вон пошёл? Окей! Так и сделаю, — бешусь я.

Какого меня это так зацепило?

Потому что наш поцелуй был для меня особенным. Он сорвал крышу. Он что-то такое запустил в моей груди, что я потерял себя, открылся, растворился… А она — нет. И это принять невозможно. Невозможно и всё!

И я не хочу её видеть. Но и без неë не могу. Это рвëт пополам, и мне очень больно.

Ухожу на одну из площадок, расположенных в удалении. Ложусь спиной на лавочку. Пялюсь в небо.

Хрен я к ней больше подойду!

Сердце колотится и никак не может прийти к спокойному ритму.

— Привет…

Знакомый голос.

— Привет, — отвечаю, не отводя взгляда от неба.

— Как дела?

А… Катя.

— Нормально.

Встаёт в изголовье. Смотрю на неё снизу вверх. Тонкие шорты так детально обтягивают, что очевидно: Катя без трусиков.

— Можно тебя попросить?

Пожимаю плечами.

— Попробуй.

— Здесь где-то недалеко озеро есть, говорят.

— Ну, есть.

— Проводи. Искупаться хочу.

Ухмыляется.

И мне хочется «проводить». Не потому что хочу Катю. Нет. Эта идея сейчас вызывает нарастание боли и тяжести в груди. А хочется мне проводить — назло. Чтобы Ростовская увидела, и ей тоже было хреново и больно. Чтобы почувствовать, что я не безразличен. Быть может, это немного уменьшит мои судороги в груди.

Рывком присаживаюсь.

— Пойдëм.

Мы идём через всю базу рядом. Я ищу взглядом Алёну. Хочу, чтобы она это увидела. Но вторая часть меня орёт сигнализацией, напоминая, что будет просто как в прошлом году. И ничего это не даст.

Катя что-то там без умолку втирает мне.

— Ой, ты где костяшки содрал так?!

— Ерунда…

— Давай, в медпункт заскочим, возьмём лейкопластырь?

— Нет.

Ускоряю шаг. Идиотская затея, зачем я пошёл? Ростовской до звезды мои приключения.

Представляю, что придём мы сейчас на это долбанное озеро. И Катя, конечно же забыла купальник.

И конечно же я «не уходи», потому что она боится купаться голая одна. А потом она залезет на меня. И я моë тело будет еë трахать. А я буду агонизировать, что Катю, а не Ростовскую. А внутри меня будет пусто, глухо, стрëмно… Как весь этот год. И становится мне заранее тошно до невозможности.

— Ты чего такой молчаливый?

— Тëма! — ловлю я молодого за административным корпусом, которому сломали нос.

— Будь другом, проводи девочку до озера, вот по этой тропинке. До отбоя вернитесь, или Бес покарает.

— Понял!

Разворачиваюсь на сто восемьдесят, оставляя их одних. Как камень с души!

Возвращаюсь, присаживаюсь на крыльце столовой. Вытаскиваю телефон. Пальцы машинально набирают «Ростовская Алёна Максимовна». Гуглю о ней что-нибудь новенькое. Нет нифига…

— Маратик!

Тамара Васильевна, сторожил и завхоз этой базы. Хорошая тётка…

Припадая на хромую ногу, подходит ко мне с большим букетом.

— Здравствуйте.

— Маратик, занеси Алëнушке, пожалуйста. На проходную привезли для неё. Нога болит, не дойду.

Обескураженно поднимаюсь, она впихивает мне в руки букет. Я растерянно втыкаю в ситуацию — это я ей должен букет от другого мужика принести?! Зашибись!

Но Тамара Максимовна уже хромает обратно.

Стою как дебил с этим букетом: не отдать, не вышвырнуть.

Нет, в руки вручать я ей его точно не готов, пусть скажет спасибо, что он не в урне вообще!

В кабинет занесу и оставлю, так и быть. Это мой максимум.

Что за?!..

Психуя и пенясь, забегаю по лестнице наверх. Толкаю дверь кабинета, небрежно швыряю букет на кушетку. И, выходя, в дверях, сталкиваюсь с ней.

Внутри меня взрыв адреналина, тестостерона и ещё цистерны неизвестных детонаторов. В ушах шумит. Делаю шаг назад, пропуская еë внутрь. Но она нерешительно стоит на месте.

— Ну? — язвительно делаю ей ручкой, приглашая внутрь.

Проходит.

— А где Катя?

Видела! Мля…

— Почему Вы меня спрашиваете?

— Ну вы же… — взмахивает рукой, подыскивая слова и брезгливо морщится.

— У меня номера еë нет, позвони ей, пожалуйста. Её ищут.

— У меня тоже — нет! — не дослушивая выпаливаю я.

— Ясно. Ладно. А что ты здесь вообще делаешь? — хмуро.

Взгляд падает на цветы.

— Я же просила! — с досадой. — Не нужно…

— А это не мои, Алёна Максимовна, — рычу я. — Передали Вам.

— Кто? — смущённо.

— Вам виднее кому Вы позволяете цветы дарить. Мне, вот, очень интересно. Расскажите?

Не прикоснувшись к букету, садится за стол, прячет лицо в ладонях.

А на окошке в обычном гранëном стаканчике стоит одинокая ромашка. Чуть растрепанная и короткая. Это та… Я ей в волосы вставлял. Оо… Это немного сбивает яростную ревность и спесь.

Немного. Ненадолго. Мы молчим. Тишина звенит.

— Что с руками?..

Лучше б про сердце спросила! Нашла о чем переживать.

Нахрен!

Не успеваю развернуться к двери, как ловит за руку. От удивления даже позволяю усадить себя на кушетку, рядом с этим букетом.

Что-то сердито бормоча себе под нос, Алёна засыпает ссадины банеоцином. А я зависаю на том, как беззвучно двигаются её губы. Помню их вкус Ощущение от них. Она отвечала!

Сжимаю в ответ её кисть, которая держит мою.

Алёна, притормозив с «лечением», поднимает на меня взгляд.

— И чего ухмыляешься? — сердито.

Я ухмыляюсь?

Стискиваю крепче кисть, не позволяя отобрать. Разворачиваю, целую в ладонь.

— Спасибо.

— Марат…

Вытянув пальцы, прижимает настороженно к груди.

Едва держу себя, чтобы снова не сорваться, и не снести еë. В её глазах мелькает что-то такое горячее на мгновенье, словно эта фантазия у нас общая на двоих. Ноздри трепетно подрагивают, зрачки расширяются.

Рвано выдыхаю. Пульс нарастает. Мышцы напрягаются, готовясь к рывку.

Беги, Ростовская…

— Алёнка, — залетает медсестра Люба. — Там коллаген привезла доставка. Примешь?