Книга Соль этого лета, страница 46 – Янка Рам, Эля Пылаева

— В смысле?!

— Да я не знаю — в каком смысле! — срываюсь я на эмоции, пиная покрашенную шину с цветами. — Откуда я знаю?! Короче, я за ключами и за ними.

Но парни дёргают назад, скручивая.

— Э!

— Тарханов!

— Никуда не поедешь.

На адреналине меня это выбешивает ещё сильнее. Я дергаюсь, начинается потасовка. Но их двое, они быстро сбивают меня с ног, присаживая на шину.

— Остынь!

— Звони ей.

— Выключила телефон, — сглатываю ком в горле.

— Рустаму тогда!

— И что — по телефону ему в морду дать?!

— Попроси, чтобы он ей трубку передал.

— Нет у меня его номера!

— У меня есть, — достаёт телефон Шмель, — он теперь на стенде, как ответственный за пожарную безопасность нашего этажа. Вбил на всякий.

Нажимаю дозвон.

— Слушаю.

Громкая музыка на фоне становится тише.

— Это Марат. Алëне трубку передай, будь любезен, — с усилием произношу я.

— Хм… Мне кажется, у нас с тобой спарринг не закончен. Что думаешь по этому поводу?

— Да легко! — подскакиваю на ноги. — Возвращайся. Прямо сейчас выйдем на татами!

— Блять, чего ты несёшь? — недоумевая переглядываются пацаны.

— Алëне — трубку, — требую я.

— Она не хочет.

Скидывает.

Внутренности замораживает до острого осколочного состояния. Всë скребет и царапает внутри этим льдом.

Ну, ты же дала мне руку. Ты ушла со мной. Ты беспокоилась обо мне.

Что это?!

— Я не понимаю! — это больше всего убивает.

— Ну давай трезво подумаем? Ростовская была очень расстроена. Плакала. Говорит с тобой не хочет. Если бы вопрос был не в тебе, то она бы ответила, а не динамила. Где-то ты лихо накосячил.

Отрицательно качаю головой.

— Значит, Рустам ей наплел что-то. Или не Рустам, я не знаю.

— Бесу звони, — пинает по кроссовку Шмель.

— Зачем? — не соображаю я ничего от боли внутри.

Но номер послушно набираю.

— Бессо… Дай адрес Аленки, пожалуйста, — без предисловий прошу я.

Бес молчит.

— Мне очень нужен её адрес.

— Я не могу. Она мне такого разрешения, Марат, не давала. Решай проблему без адреса.

Теперь молчу я.

— Что-то случилось?

— Да! И она уехала…

— Ну, остыньте, разберётесь. У человека должно быть право на личное пространство и время переварить.

— Нет. Она с Рустамом уехала, Бес! — рявкаю я.

— Что?.. Тарханов… — с досадой. — Короче, Марат. Займись командой, пожалуйста. Не лезь в эту историю. Я сам разберусь.

Скидывает вызов.

Отлично, сука, супер, я вообще мимо проходил. У Алёны есть Бессо и Рустам, чтобы решать её проблемы. А я — постой в стороне.

Взрываюсь. Сжимаю челюсти. Трясёт.

— Братан?.. — с опаской косятся на меня пацаны.

— Ты просто пробегись немного, Мар, — советует Шмель. — Отпустит.

А мне не пробежаться хочется. Мне хочется сломать, разбить, раздолбить! Кого-нибудь. Или, чтобы меня. Просто в мясо хочу!

— Всë нормально, — коротко бросаю я. — Проведите тренировку, пацаны, я отдышусь немного.

Иду обратно на базу, цепляю взглядом навес с рингом. Там — кикеры. Пляшут в перчатках и шлемах.

Подхожу ближе. Мышцы аж сводит от нетерпения.

Один из них — знакомый парень. Второе место по краю. Зверюга!

— Макс…

— Здорово, Марат, — снимает перчатку, протягивает руку.

Жму.

— Встань со мной в спарринг.

— Не понял.

Смотрю ему в глаза. Мне кажется, по моему взорванному виду до него доходит.

— Леха, отдай перчатки ему и шлем.

Мы встаём друг напротив друга, выставляя опорную ногу вперёд.

— Ты в адеквате, Мар? — протягивает мне кулак.

— Да, — толкаю в ответ.

— В голову не бьем, — сразу ограничивает он бой.

— Файт! — кричит Леха.

Мы врубаемся друг в друга, сразу отказываясь от дистанции.

Перчатки с громкими шлепками врезаются в голые торсы. Боли не чувствую. Мышцы как пружины, работают на автомате, сжигая энергию, силы, обиду…

Не вижу ничего, кроме синего шлема в разрезе своего. Он очень ограничивает. Удары летят скорее интуитивно. Дыхание заканчивается, лёгкие горят.

— Брейк!

Отлетаем друг от друга.

Скидываем перчатки. Пожимаю Максу руку.

— Спасибо.

Мокрые падаем на ринг, чтобы отдышаться.

Ловлю взглядом Катю. На скамейке у кулера.

Она тренируется, вообще? Постоянно рядом где-то трётся.

— Тарханов, а чего ты в боевое самбо не уходишь? Это же твоë.

— Я думал об этом, Макс. И даже тренился недолго. Но это вопрос смены тренера. Хочу работать только с Бесом. Да у меня и в классике всë хорошо, в общем-то.

— Это бесспорно. Но хочется, да? — смеётся он хрипло, — кулаками месить.

— Есть немного.

— Заходи к нам. Будем спарринговаться. Растяжка у тебя хорошая. Я тебе кик поставлю.

— Заметанно.

С ринга выползаю, как после психотерапии. Убитым, но спокойным.

Подхожу к кулеру, выпить водички.

— Как дела, Маратик? — ухмыляется Катя. — Чего суровый такой? Не улыбаешься.

— Некому, — вздрагивают мои ноздри.

Эмоции начинают возвращаться.

Мало меня Макс умотал!

— Мне поулыбайся.

Смотрю ей в глаза.

Не хочу я тебе улыбаться!

— Ого… — чуть наигранно. — Мокрый какой!

Ловко вцепляется пальцами в резинку шорт.

— Насквозь.

Делаю шаг назад, резинка, вырвавшись, щёлкает по прессу.

— Да не трогай ты меня! — злюсь.

Я обнажен сейчас эмоционально, и сдерживаться не получается.

— Недотрога-Тарханов! — ядовито. — Кто в такое поверит? Пожалуй, что никто!.. — многозначительно играет бровями.

Разворачивается и, виляя задницей, уходит.