Онлайн книга «Почувствуй это снова»
|
Волосы, блть, дыбом. – Мне не больно. – Ну это пока. Вдох–выдох. Жуть такая. Я повторяю: – Позвонить. Пожалуйста. Потом делайте, что хотите. Один звонок близкому человеку. Она волнуется. Это очень важно, – выходит прерывисто и как–то чуждо. Верно говорят, на любого человека можно найти управу. У каждого есть слабое место. Лихорадит. Блть. Ну что же всё так–то! Запредел. – Что хочу? – приподнимает брови. – Помочь тебе. – Кивает на таблетку. Понижает голос: – Если честно, то прибить тебя хочу на хер. У меня только один ребенок, Матвей, – произносит спокойно. А вот в глазах полыхает. Не я один тут в бешенстве. – Тебе этого не понять, молодой еще. Поэтому верь на слово — волей не волей ты своему ребенку вместе с теплом, вниманием, любовью отдаешь и свое сердце. И когда твоего ребенка обижают, сколько бы ему ни было, даже если он сам виноват, сердце болит. Кровоточит. Ради своего ребенка хочется быть супергероем. Сглатываю. Хера се подвиги. – Мне жаль, – говорю искренне. – С вашей дочерью вышло некрасиво. Я клянусь, у нас ничего не было и быть не могло. Не трахал я ее! Он дергается, я быстро добавляю: – Но вину не отрицаю. Просто проясняю ситуацию. Я не знал, что у нее есть ко мне чувства. Поступил жестко. Глядит на меня. Пот между лопаток катится. Напряжение адовое. – Напишешь извинения. Искренние. Посидишь здесь, у ребят, недельку, подумаешь над поведением. В вашем любовном треугольнике все повели себя некрасиво: моя дочь, которая связалась с парнем подруги. Ее подруга, которая легко вычеркнула мою дочь из жизни. Хуже всех, конечно, ты. Любе непросто живется после нашего с ее матерью развода. Я столько раз звал переехать к себе, но у нее здесь учеба, художка, Юля Райденко... раньше была. Теперь уже нет. Из–за тебя. Киваю. – Конечно. Напишу. – Ты ее толкнул, она упала. – Я не специально. Это точно. Морально давил, да, было. Жалею. Физически — не хотел. Слово даю. Сам не понял, как так вышло. Она в порядке была, я убедился. На снег рыхлый упала. Он прерывает: – Ладно. Больше не гнобите Любашу. Ей сложно. Это наши семейные проблемы. Рассказывать не буду, просто поверь. Люба ходит к психологу. У нее срыв, я о ней позабочусь. Но не нужно добавлять. – Я не буду. Уже всё понял. – Хорошо. Возможно, еще не всё потеряно, – задумчиво. – Можно позвонить на одну минуту? – в глаза смотрю. – Прошу по–человечески. Потом что хотите. Одолевает беспокойство. Мне надо. Чую это. Сейчас. Один вдох. Второй. Третий. Он смотрит на блистер. Беру, выдавливаю таблетку на ладонь. Ну и что же ты, лже–ибупрофен? Открываю бутылку с водой. Таблетку в рот, запиваю. Высовываю язык, демонстрируя. – Диктуй номер. Помнишь? Киваю. Он включает громкую связь. – Минуты три у тебя, потом полегчает. – Понял. Сжимаю телефон. Юлин голос на первом гудке. – Да? Блть. Аж мурашки. По одному слову считываю состояние. Бросаю быстрый взгляд на свидетеля диалога. Ладно. Похер. Выпаливаю: – Юля, малыш, это я. – Слава богу! – в истерике. – Матвей, ты куда пропал? – тараторит. – Господи, я так волновалась! Твою мать! Я думала ты в аварию попал! Что ты умер! Боже, родной, ты в порядке? – всхлипывает. – Я так злилась! Сама придушу, честное слово! Сглатываю. Улыбаюсь. – Да, прости, маленькая, так вышло. Я в полном порядке. Телефон уронил. В остальном норм. Как ты? Давай быстро рассказывай, пока мне дали позвонить. – Как это «норм»?! Паша понятия не имеет, где ты! Так не бывает! – Юль, Юля–я. Ш–ш–ш. Малыш, времени в обрез. Быстро говори: как ты? Где сейчас? – Под дверью стою, сейчас узи будут делать. Я уже видела доктора, он сказал, что не гинеколог. И вряд ли точно скажет. – Вот да. Его не учили искать матку. Если не найдет сердце, это еще не конец. Понимаешь? Он не найдет, а гинеколог найдет. Улавливаешь разницу? – Думаешь, такое возможно? – Конечно. Поэтому раньше срока крест на моем сыне не ставь. Поняла? Мы по фактам будем ориентироваться. – Да, – она улыбается. – Прикольно ты сказал «на моем сыне». Мне тоже кажется, что мальчик. – Как ты сама? – Сложно понять. Но уже два часа держится тридцать семь. – Это хорошо! Отлично! – Я тебе там целую поэму накатала в телефоне. Смеюсь. Голова начинает кружиться. Боль действительно отступает. Но от этого понимания не радостно. – Верю. Я попал немного, скорость превысил, поцапался. Но это ерунда. Появлюсь, как смогу. – Ты цел? Поклянись! – Сто процентов. О тебе всё время думаю, сердце–то разорвалось. Ты его часть в своем животе носишь. – Матве–ей! – улыбается. – А так — в порядке. Мне отдохнуть надо. Малыш, я лягу поспать. Потом снова позвоню. Боли больше нет. Не наврал Любин папа. Кожа гореть начинает. Юля вздыхает несколько раз. Говорит тише: – Матвей, я не справлюсь. – Голос звучит обреченно решительно. – У меня была кровь утром. Немного совсем, но раньше не было. И быть ее не должно. Матвей, я потеряю нашего ребенка. Я храбрюсь, но если честно, в таком ужасе... Если бы ты не позвонил... я не знаю, просто не знаю, что бы сделала. Прижимаю руку ко лбу. Сознание плавится. – Я люблю тебя. Юля, я сейчас, в эту минуту, люблю тебя больше, чем когда–либо. Я клянусь тебе, что люблю больше жизни. Больше всего на свете. Как только смогу, сразу же к тебе. Хорошо? Заберу тебя. Ты просто дождись, ладно? – Мы не справимся с этим. Я знаю это точно. Мы не сможем. Это слишком. – Согласен. Но не справимся вместе. Ты и я. Оба полетим вниз. Она вдруг хихикает. – И разобьемся. Обещаешь? – Сто процентов. – Хорошо. Моя очередь заходить. – Иди. Что бы ни сказали, помни: этот узист умеет смотреть печень и почки. Ни хера не смыслит в малышах. – Боже, как ты мне нужен. Ты себе даже не представляешь. – Я помню об каждую секунду. Не сомневайся. И я тут. – Пошла. Шум, приглушенные голоса. Я зажмуриваюсь. – Матвей, ты здесь? Алле! Так плохо слышно! – Да–да. Снова шум, голоса. |