Онлайн книга «Почувствуй»
|
Три года она моя, а всё как по минном полю. – Ты мне сегодня снилась, – говорю на ухо. Ласково. Нежно. По крайней мере мне так кажется. Чуть отпускаю. – Всю ночь. – Это проверить невозможно, – сквозь зубы. Раненые выдры в разы опаснее здоровых, надо это знать, когда имеешь дело. – Пустая информация. – Просто порадуйся. – Вот еще. Целую ее в висок. Трусь о щеку носом, вдыхая запах. Жадно. С каким–то дичайшим и совершенно неуместным в данный момент голодом. Тело на Юлю откликается моментально. Ее отец в каком–то роде прав: я тот еще псих. Топят стыд, ревность, страх за нее. Ей плохо, а я хочу ее. Блть, как я ее всё время хочу. Смачиваю языком пересохшие губы. Боевая выдра вдруг отмирает. Руки летят ко мне, она обнимает за шею изо всех сил. Я осторожно укладываюсь рядом на бок. Кладу ладонь на ее плечо. Веду ниже. Провожу пальцами по груди, не акцентируя внимания. Касаюсь живота. И осторожно поглаживаю область ниже пупка и выше резинки шорт. Где болит. Черчу круги, волнистые линии. У Юли изумительная гладкая бархатистая кожа. Выдра не отталкивает. Обнимает. Лежим. Приучаю. – Тебе Любаша сказала? – шепчет. – Что меня увезли. – Да. Я приехал к твоему универу, но тебя уже отец забрал. Люба тетрадки передала. Как повод приехать. – Спасибо ей. Они мне очень нужны. – Да, она подсуетилась вовремя. Я еще эклеры купил. – Круто. Когда уже до моего отца дойдет, что я к ним равнодушна, и ты именно его соблазняешь. – Бу–га–га. Тебе там тоже кое–что есть. – М–м–м. – Она морщится, потом переводит тему: – Что–то в этот раз прям прихватило. Давно такого не было. Так стыдно, снова всех перепугала. – Уже лучше? – Нет. Ты можешь просто полежать рядом молча? – Могу. Она зажмуривается. Я поглаживаю ее живот. Запахи окутывают: ее духи, шампунь, ее кожа. Нотки мяты, меда, что–то цветочное. Я могу обернуться на улице, почувствовав что–то подобное. – И что я делала во сне? – спрашивает. – Мы трахались, – отвечаю запросто. Она улыбается, а потом тихо смеется. Губу прикусывает. Я тоже улыбаюсь. Она накрывает рукой мою ширинку. Сжимает. Едва успеваю почувствовать, как она отпускает. – Тебе вообще всё равно, в каком я состоянии? Ты просто всегда хочешь. – Ага. Тебя, – снова на ухо. Юля, впрочем, обижается только на словах. Начинает гладить мой затылок, шею. Волоски на коже так и стоят дыбом. Я совершенно точно рядом с ней не в порядке. Реагирую–реагирую. – Вот как с тобой дело иметь? Животное. Пожимаю плечами. – Выгони. Она мешает, размышляя. – Ты вел себя как придурок. Молчу. Я ведь без оружия. Аргументы дома забыл, хотя полночи прокручивал в башке, что сказать ей. Всё там оставил. Ничего не взял с собой. Не дождавшись ответа, Юля вдруг всхлипывает и шепчет: – Я твой Рай. Я твоя жизнь. Твое сокровище. Я твое всё. – Именно, – говорю ей. – Я твое всё, – настаивает. – Ты мое всё, – повторяю. Она медленно выдыхает. В плане любви Юля — маленький вампирчик. У нее в семье не принято признаваться в чувствах. Поэтому признаюсь постоянно я. Так сказать, за весь мир отдуваюсь. – У тебя что–то было с этой брюнеткой? Если ты с ней переспал, скажи. Я понимаю, что мы поссорились и ты был пьян. Три раза ха! – Нет, конечно. – Тебя силком заставили сделать фото и прислать мне? – К горлу приставили нож. – Я плакала. – Мне этого и хотелось. И теперь... хреново. Зря я. – Правда? – спохватывается. – Не лжешь? Тебе хреново? – Не лгу, – усмехаюсь. Радуйся хоть не так открыто. А впрочем... пофигу, просто радуйся. – Ты забыл, что я твое всё, – фыркает и отворачивается. Я устраиваюсь удобнее. Пишу у Юли на животе буквы. «Я» «Т» «Е» «Б» «Я» Она замирает. Пытается прочесть, хмурится. «О Ч Е Н Ь». Она смотрит вопросительно. «Л Ю Б Л Ю». Улыбается. Я начинаю с начала: «Я Т Е Б Я...» – А вслух? – просит. Настаивает. В глазах мольба. – Это ведь тоже не проверишь, – говорю ровно. – Пустая информация. – Для меня – нет. Она продолжает, резко поменяв тему: – Как на учебе будешь отрабатывать очередной пропуск? – Захар встанет за меня на перекличке. Авось повезет. – Захар... Ты нашел, кого попросить! У него самая запоминающаяся внешность в универе. Рыжий, в веснушках, глаза разного цвета. – Твою ж мать, точно, – сокрушаюсь, будто не плевать. – Я к нему так привык, что всё время забываю, как он на людей действует. Да ничего, это же Захар, выкрутится. Всегда выкручивается. – А если нет? – Да пофиг. Обнимает снова. – Хорошо, что ты приехал. Мне было плохо. Но всё же не стоило. – Понял. Она улыбается. – Прости, что наорала на тебя в субботу. Я была на эмоциях. – Прощаю. – У меня ничего ни с кем не было. А Костя... он просто друг. Честное слово. – Больше никаких совместных выступлений. – Ладно. Мы обнимается снова. Через пару минут ее дыхание становится глубже и размереннее. Уснула. Лежу рядом еще некоторое время. Дверь в комнату открывается. Я закрываю глаза и не шевелюсь, готовый в общем–то ко всему. Потому что за эти три года чего только не было. Виктор Арсеньевич секунд двадцать смотрит на нас. Могу представить, о чем он думает и что хотел бы со мной сделать. Потом закрывает дверь. Я выдыхаю, расслабившись. Глаза, впрочем, не открываю. Лежу рядом с ней. Фиксик ей — просто друг. Как что ляпнет. Наивная маленькая девочка. Слушаю ее дыхание. Пишу и пишу буквы, словно это помочь может. Но что еще сделаешь? Потом вырубаюсь сам. Просыпаюсь от того, что меня целуют. В щеку, потом в губы. Веду рукой по коже, вдыхаю запах. Юля. Следом приходит понимание, где я и что делаю. Затопляет с головой теплом. |