Книга Стирая границы, страница 10 – Симона Элкелес

– А теперь мы можем уйти? – спрашивает Пабло. – Мне кажется, вон та девушка с татуировкой паука на лице только что схватила меня за зад. Я чувствую себя оскверненным.

Я вскидываю бровь:

– Оскверненным?

– Ты ее видел? Старик, я боюсь пауков. Можешь представить, каково это – целовать ее, а потом открыть глаза и увидеть огромного паука так близко к твоему лицу? – Он притворяется, что его тошнит. – Я бы не жаловался, если бы мы стояли рядом с теми горячими латинас на том конце сцены, которых ты показал.

– Тогда пойдем, – говорю я ему, но, прежде чем мы успеваем протолкнуться к другому краю сцены, вспыхивает цветное пламя, и выходят «Тени Тьмы».

Аттикус Пэттон стоит у подножия сцены и крепко держит микрофон.

– Йо, Техас! – кричит он изо всех сил, и толпа сходит с ума.

Барабанщик дает бит, и Аттикус начинает исполнять «Хаос» – песню о парне, чей разум по ночам заполняется случайными мыслями.

«В голове начинает стучать, а мой мир начинает сотрясаться» – поднимается голос Аттикуса над быстрым ритмом музыки.

Такое впечатление, что песня вдохновляет толпу на хаос, внезапно все очищают место перед сценой, и образуется пространство для слэма ^[29] тем, кто готов врезаться друг в друга и толкаться. Меня это не пугает. Это словно вызов. Мне сразу же хочется оказаться в самом центре.

Хаос!

Что со мной не так? Эти мысли не дают мне покоя.

Хаос!

Я толкаю Пабло и показываю на слэм. Ему хватает одного взгляда на кучу фанатов, дико врезающихся друг в друга, и его глаза широко распахиваются.

– Ну уж нет! – отвечает он.

Только когда безумие выходит наружу, я свободен!

К черту правила, к черту общество!

– Мы идем туда, – обращаюсь я к Пабло, перекрикивая громыхающую музыку.

Он качает головой, но в это мгновение кто-то толкает его в слэм. Я тоже пробираюсь туда, наслаждаясь тем, как толпы людей просто отрываются. Аттикус Пэттон прав. К черту условности и правила. Кому какое дело до опасности? Жизнь заключается в безумии и освобождении от запретов.

Сперва осторожный, Пабло начинает смеяться, пока его толкают с одного края потного слэма в другой. Мы – компания глупых, сумасшедших ребят, которые не боятся рисковать. Это не для слабохарактерных, но, взглянув в центр круга, я вижу, что туда затянуло девушку.

Девушку с синей прядью в волосах.

Вот черт!

Это нехорошо. Она врезается в парня, и удар практически отправляет ее в воздух. Должно быть, она в ужасе от парней в два раза больше, толкающих ее.

Кто-то должен ее спасти, и, хотя мой девиз – «К черту геройство», я не собираюсь наблюдать, как девушку ранят или убивают, потому что какой-то идиот решил затолкнуть ее в слэм.

Я бросаюсь в шумную толпу, намереваясь добраться до девушки, прежде чем ее растопчут.

Пришло время хоть раз побыть героем.

Далила

Люди в слэме потные и громкие. Они скачут, словно их ударило током.

И мне это нравится!

Это стоило того, чтобы проникнуть в дом и стащить паспорт без разрешения.

Аттикус Пэттон выкрикивает слова, словно хочет, чтобы его услышал весь штат Техас… и Мексика тоже. Я наблюдала за слэмом со стороны, но потом решила присоединиться к веселью. Дома я изображаю идеальную дочь. Здесь я могу быть кем угодно. Меня мотает туда-сюда в хаосе, но я чувствую себя более свободной и дикой.

Пока меня не останавливает железная хватка на талии. Внезапно меня вытаскивает из круга какой-то придурок с твердыми, словно камень, бицепсами и широкой грудью.

Что за…

Когда он ставит меня на ноги, я разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с самыми голубыми глазами, которые когда-либо видела. На его идеально высеченном лице играет самодовольная улыбка. Неужели он думает, что, раз он симпатичный, то может таскать меня, как какую-то тряпичную куклу?

Он наклоняется и громко говорит:

– Можешь поблагодарить меня потом.

Поблагодарить его?

– За что? – Я пытаюсь перекричать музыку.

– За твое спасение.

С губ срывается смешок. Мое спасение? Он что, шутит? Это меня так раздражает, что первым делом мне хочется сделать ему выговор на моем родном языке.

– Меня не надо спасать, pendejo! – объявляю я, и раздражение просачивается в мой голос. – Я могу о себе позаботиться, мистер Америка.

Он просто стоит, застыв на месте.

Не желая пропускать веселье, я проталкиваюсь мимо него и снова бросаюсь в слэм. Аттикус исполняет следующую песню, ту, что восхваляет уникальность, – «Это я».

«Это я, я не стану меняться ради тебя.

Принимай меня таким, как я есть, или я найду кого-то другого».

Пока меня кидает из стороны в сторону, весь стресс, который я недавно испытывала, каким-то образом улетучивается. Стресс из-за давления родителей, чтобы я приняла правильное решение по поводу моего будущего; стресс, потому что я не уверена, смогу ли соответствовать их ожиданиям; стресс, потому что я хочу помочь облегчить их боль из-за потери Лукаса.

Внезапно они начинают петь «Одну ночь безумия». Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, каково было сидеть в машине с братом. Я помню, что он всегда стучал по панели, словно играл на барабанах и уговаривал меня делать то же самое. Между песнями он рассказывал мне про свои надежды и мечты стать доктором. Он хотел помогать тем, кто не мог помочь себе. Я взяла на себя эту роль после его смерти.

«Хватило одной ночи безумия.

Ты украла мою душу одним лишь взглядом».

Когда песня заканчивается, я ухожу из слэма и направляюсь к бару.

– Эй, – окликает меня чудаковатый парень с короткострижеными волосами и круглым лицом. – Этот концерт – потрясающий!

– Да, – соглашаюсь я.

Он наклоняется.

– Меня зовут Скайлер, – кричит он мне на ухо так громко, что моя барабанная перепонка начинает дрожать. У него короткие ноги, и своим коренастым телосложением он напоминает мне персонажа из мультиков.

– Я Далила.

Я качаю головой в такт музыке и жду, когда подойдет бармен, чтобы заказать напиток. Во рту так пересохло, что мне хочется потянуться и попить прямо из крана на барной стойке.

Я машу бармену, но вокруг собралось так много людей, что он меня не замечает. Эх.