Онлайн книга «Черные бабочки»
|
– Не-п-верил? П-смеял-ся? – понимающе спросила Яна. – Хуже. На хер послал и сказал, чтобы я не мешал работать, – с мрачной грустью ответил Громыко. Практически в молчании, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами, сыскари попили чаю и разошлись... * * * Голова не подвела Громыко – погода действительно поменялась. С юго-востока на Москву наползли тяжелые пухлые тучи странного серо-коричневого цвета, но еще раньше, ночью, город и окрестности накрыла волна теплого, сырого воздуха, принесенного откуда-то из далеких чужих краев. Зима вздрогнула – и разрыдалась тысячами капелей. К обеду сугробы потемнели и осели. На тротуарах образовалась вязкая каша из мокрого снега и белесых шариков новомодного реагента, который дворники с понятным энтузиазмом принялись в невероятных количествах сыпать направо и налево, стремясь помочь весне. Они хотели, естественно, как лучше. Но получилось у них, само собой, как всегда – и народ замотанно матерился, переживая за свои машины, собак, обувь и одежду. В довершение всего скопившиеся над столицей тучи, полдня мрачно клубящиеся в небе, словно по беззвучному приказу свыше, разом опростались зарядами мокрого липкого снега, и Москву заштриховало серой мглой. В такую погоду не то что собаку – крыс из амбара выгонять рука не поднимется. Однако к трем часам дня в бункере графа Торлецкого собрались все сыскари. Собрались, как по наитию, без созвонов и предварительных договоренностей. Громыко, развалившись на диване, смотрел телевизор, Митя азартно рубился в какую-то компьютерную стрелялку, время от времени вскрикивая: – Ага! Не попал! Мазила! А-а! Илья и граф, сдвинув самовар и чашки, играли в кости. Черный кожаный стаканчик и темно-коричневые костяные кубики Торлецкий привез в начале сороковых годов из Ирана и утверждал, что эти кости заговорены одним кашмирским суддухом на его, Федора Анатольевича Торлецкого, персону, и поэтому проиграть он не может. Илья, посмеиваясь, встряхивал стаканчик и выкатывал кубики на скатерть особым манером – с вывертом. Однако заговор давно почившего суддуха все еще действовал, и больше пяти очков у Ильи ни разу не выпало. Лишь один человек откровенно не делал вида, что не мучается от ожидания. Яна Коваленкова бродила по подземелью, чем-то щелкала в оружейной, гонялась по коридору за Старым Гномом, напевая себе под нос: – Онпр-лип-ко-мне, как-к-лючка, пр-лепился-он, т-чно-кле-щ, но-его-м-ленькая шт-чка с-мая-луч-шая в мире-в-щь... Прислушиваясь к пению подруги, Илья тяжело вздохнул о своем, наболевшем, и вновь взялся за кости. – Семь! – скрипуче озвучил результат его броска Торлецкий, сгреб кубики, потряс, бросил... – Опять восемнадцать! – пораженно вытаращился Илья. И тут телефон Громыко, валяющийся на кожаной подушке дивана, хриплым пьяным басом проревел реалтон: – «Все небо в решетку – хоть вой! И злой вологодский конвой!..» – Это Ванька! – Громыко подлетел вверх, как гимнаст на батуте, подхватил телефон и отрывисто бросил: – Слушаю! Разговор длился недолго, секунд пятнадцать. Однако за это время все сыскари успели побросать свои дела и сгрудиться возле на глазах хмуреющего майора. – Я понял. Спасибо, Ваня. И... Если сможешь и захочешь, то передай этому новоиспеченному генералу Перфилову, а заодно и Оконникову, что они – два мудака! Громыко отключился и раздраженно сунул телефон в карман. – Ну что? – не выдержал Илья. – Что, что... Руководство сводной бригады приняло решение... Короче, на Бутырина будут ловить, как на живца. Но, ясное дело, не в тюряге. На этап он сегодня пойдет. Не, ну не уроды, а? Янка, скажи! – Ур-роды. Адна-з-начно! – кивнула девушка. – Николай Кузьмич, а каким образом осуществляется охрана этого господина? – Торлецкий сделал огораживающий жест рукой. – Если не ошибаюсь, это называется... э-э-э... конвой? Он усилен? – Да уж наверное, – кивнул Громыко. – И повезут в «стакане», со спецсопровождением... А самое главное – в вагонзаке к нему Леву подсадят. Ну, вроде как тоже зэка. – Точ-илина? – изумилась Яна. – Ну, – подтвердил Громыко, а остальным объяснил. – Это, братцы, суперопер. Опыт, интуиция, сноровка и стрельба с двух рук в темноте – девяносто семь из ста. – А куда Бутырина определили? Куда повезут? – спросил Илья. – Да недалеко, под Углич, на красную зону. Там его легче под колпаком держать. Завтра он уже на месте окажется... – А кстати, – негромко сказал Митя, – сегодня ведь двадцатое. Новолуние... – О том и речь. Начальство решило, что если нашего Василия Иосифовича и придут резать, то только сегодня. – Углич, Углич... – задумчиво пробормотал Торлецкий и снял с полки здоровенный «Атлас СССР». – Так-так-так... Николай Кузьмич, а кто принимал решение об отправке Бутырина именно в Углич? – Кокин сказал – так получилось. Это ближайшая красная зона. А что? Граф не успел ответить, его опередил Митя, выпалив: – Бобылино! Дорога в Углич – через Бобылино, да?! – Именно, Дмитрий Карлович! – Торлецкий захлопнул атлас и ладонью припечатал его к столу. – Все произойдет нынешней ночью, господа. Нужно предупредить ваших знакомых, Николай Кузьмич... * * * ...Громыко честно позвонил Кокину и рассказал ему о версии сыскарей по поводу ожидаемого покушения на Бутырина. Однако разговор закончился ничем. – Он сказал, что мои сведения «будут приняты к сведению». Каламбуристы, мать их! – досадливо сообщил майор, убирая телефон. – Они не верят... – Илья налил в стакан теплой воды из остывшего самовара, выпил, поморщился и закончил: – И никто не поверит. Я бы, например, на их месте... – Сл-ва-б-огу, ты-н-когда-не б-дигпь на-их-м-есте! – перебила его Яна и обратилась к Громыко: – Ник-кузич! М-жет, с-ами? – Точно! – Илья фыркнул, – лучшая опергруппа Москвы и ея окрестностей – ты, да я, да мы с тобой... – Ну так чего, так и будем балду гонять порожняком?! – взбеленился Громыко. Неуничтожимый ментовский азарт уже бушевал в нем, и бывшему оперу, имеющему на руках пусть и смутный, но достаточно определенный расклад по всему делу, мучительно было сидеть сложа руки. – А что вы конкретно предлагаете, Николай Кузьмич? – Торлецкий, похожий на огромного коричневого богомола, встал, шагнул вдоль стола: – Посетить станцию Бобылино, я правильно полагаю? – Причем, милостивый государь, я даже не предлагаю, а настаиваю! – в стиле графа ответил майор и тут же добавил: – А кому впадлу или обломно, так и по херу, мы и с Янкой... |