Онлайн книга «Игры скучающих купидонов»
|
Все внутри заледенело. Наваждение спало, остались лишь стыд и недоумение. «Зачем?» Он, наконец, заметив, что я не двигаюсь, вздохнул и подобрал с пола мои трусы. – Одевайся, Ключева. Сунул мне в руки колготки. Я перевела взгляд на тетрадный листочек, на котором лежал использованный презерватив. Он был в крови. Алексей Харитонович, поймав мой взгляд, подцепил бумажку в клеточку за края и аккуратно свернул ее. Прозрачная резинка, перестав мозолить глаза, исчезла в недрах преподавательского портфеля. – Ну, что с тобой? – горячие ладони легли на мои голые колени. – Разве тебе не было хорошо? Вытащила из–под попы учебник, кинула на пол. В том то и дело, что хорошо было, и БАХ это знал. В самом начале, когда поцелуи, словно чувствительные тумблеры планомерно переключали мозг из состояния «on» в «off», а тело, повинуясь природному зову, требовало изведать неизведанное, я упустила момент, когда можно было сказать нет. И изведала неизведанное. Его палец лишь коснуться клитора, а меня скрутил сильнейший оргазм. Именно из–за него я прозевала, когда БАХ вошел в меня. Волна боли смела остатки оргазма, а жесткая ладонь зажала рот. Я сидела на подоконнике, чертила пальцем дорожки на стекле и ненавидела себя. Ненавидела за то, что получила удовольствие. За то, что не утопилась в раковине, смывая слезы и черные подтеки от туши. За то, что позволила одеть себя и довезти до дома. За то, что пусть слабо, но ответила на прощальный поцелуй и не возмутилась, когда рука Алексея Харитоновича больно сжала грудь, на которой почему–то не оказалось бюстгальтера. – Я тоже вечно что–нибудь теряю, – повторила я, хотя Баженова уже убежала на занятия. – Вчера вот домой без бюстгальтера пришла. На следующий день я опять пропустила лекцию. И еще две подряд. И через неделю, когда по расписанию были практические занятия, я снова сидела в раздевалке. А за окном уже шел снег. – Бр–р–р, холодно! – рядом приплясывала Томка. Мы ждали маршрутку. Каждая свою. – Кстати, ты почему не ходишь на пары по вышке? Больше пяти пропусков и к экзамену не допустят. – Ненавижу математику. – Ну и зря. БАХ клевый. Правда, я пока не все понимаю. Евклидово пространство никак догнать не могу. – На дополнительные занятия не звал? Томка – красавица каких поискать. Зеленые глаза, рыжие волосы, частые веснушки совсем не портят, а наоборот – придают очарования. Я всегда наслаждалась, глядя на ее живое лицо. – Нет, а что? – Запутает. Лучше своим умом дойти. – А… Ой, моя! Маршрутка поглотила Томку, а я встала на носочки, чтобы рассмотреть номер той, что ждала зеленый на светофоре. – Ключева, садись, – к остановке подкатила машина Бойко. Распахнулась пассажирская дверь. Я натянула шарф до самых глаз и осталась стоять на месте. БАХ вышел из машины. Громко посигналила подъехавшая маршрутка, он махнул ей рукой, затянутой в кожаную перчатку. Больно вцепился в мое предплечье и заставил пойти с ним. – Ключева, что происходит? Дворники со стуком скользили по стеклу, смахивая налипающий снег. Он валил крупными хлопьями и мешал понять, где мы находимся. Ледяная жижа с шипением расползалась под колесами. – Я ненавижу Евклидово пространство. – Давно? – С тех пор как потеряла бюстгальтер. Алексей Харитонович немного помолчал. Кожа перчаток так сильно натянулась на костяшках его пальцев, что, казалось, вот–вот лопнет. Резко вывернулся руль, и машина замерла на обочине. – Зачетка с собой? Давай сюда. Он не стал ждать, когда я открою сумку. Забрал ее у меня и, вывалив содержимое на пол, откопал девственно чистую зачетку. И тут же испортил ее. Зачеткину девственность. Щелкнув ручкой, написал «отлично» и размашисто расписался. – Можешь не ходить на мои занятия. Я и не стала. Через год я уже училась в медицинском на фармфакультете и закончила его с отличием. Тем снежным вечером в Евклидовом пространстве сгинула несчастная Софья Ковалевская. Зато на свет появилась деятельная Мария Складовская–Кюри, которая больше не допускала ошибок в общении с преподавателями мужского пола. Не краснела, не бледнела. И до всего доходила своим умом. – Гал, приходи сегодня ко мне ночевать. Так тоскливо что–то, – я вертела в руках шнур городского телефона. Марь Степановна, оторвавшись от беседы с очередной старушкой о пользе и вреде клизмования, с беспокойством посмотрела на меня. – Что? Опять прихватило? – Галка шумно жевала. – Угу. Евклидово пространство засасывает. – Жди. Часов в десять появлюсь. – Что так поздно? – У меня в восемь встреча с москвичами. Ну, помнишь, я им ресторан оформляла. – Угу. – Угу–угу. Ты словно филин в лесу. Сказала бы что–нибудь другое, приятное для слуха. – Например? – Целую нежно в левую сиську. – С чего это вдруг? – Ну, ты же там не одна? Я оглянулась. Мне показалось или нет, что Марь Степановна теперь стоит гораздо ближе, чем была до этого? – Ну? На всякий случай оглянулась еще раз. Вдруг возвожу на человека напраслину? Марь Степановна находилась уже в двух шагах от меня. «Только для лекарственного введения», – как ни в чем небывало настаивала она на конкретном способе применения клизмы. Правда, бедной бабульке, чтобы не терять словоохотливую собеседницу из вида, пришлось переметнуться к другому окошку. – Ну так не теряй сноровку, поддерживай созданный нами имидж, – бубнила свое Галина. – Ладно, – я прикрыла трубку ладошкой и громким шепотом произнесла: – Целую тебя, любимая, в левую сиську. – Нежно? – Нежно. Все. Ночью жду. Старушка замолчала на полуслове. Марь Степановна, чудом оказавшись за моей спиной, поджала губы. Я открыла дверь Галке с бокалом шампанского в руке. – Даже меня не дождалась! – ахнула подруга, сдергивая с головы шапку с помпоном. Притянув к себе мой бокал, отхлебнула. – Ух, какое холодное! Нет, чтобы к моему приходу глинтвейн сварить. Я полчаса такси ловила, замерзла как собака. – Я сейчас тебе ванну горячей воды наберу, согреешься. – С пеной? |