Онлайн книга «Включи мое сердце на «пять»»
|
Когда поезд подъехал к вокзалу, мое сердце забилось быстрее. Я бросил взгляд на «Колесо чувств», и мои подозрения подтвердились: я испытывал тревожность. Еще раз ох! Тревожность – это отстой. Тревожники почти такие же плохие, как и нытики! Я не хотел быть тревожником! Поэтому я попытался думать как человек и заверил себя в том, что тревожиться не о чем. Ведь мистер III либо «неизбежно», либо «гарантированно» опоздает на поезд! Я все еще убеждал себя в этом, когда дверь открылась и он вошел в купе. Еще до того, как поезд «Развалины империи» покинул вокзал Принстона, я узнал несколько единиц информации о мистере Уильяме Дж. Хартмане III: /Несмотря на то что он жил в необразованном Принстоне, он любил, чтобы его называли «профессор». /Он ехал в Нидлз, штат Калифорния, чтобы продавать там сельскохозяйственную технику. /Он видел все фильмы про роботов-убийц и твердо верил, что каждого робота нужно превентивно сжечь. /Его главное достижение в жизни заключалось в том, что однажды он поймал беглого робота и сдал его в Бюро роботехники. Я извинился перед ним, перелез через образцы сельскохозяйственной техники и отправился в обзорный вагон. Когда я пришел туда, моя тревожность так усилилась, что я не мог даже сосредоточиться на золотых правилах Р.П. Мак-Уильяма. С этим Профессором нужно быть очень осторожным! Я сделал глубокий вдох и напомнил себе, что все либо неизбежно, либо гарантированно будет хорошо. Гипотеза о том, что позитивное мышление приводит к положительным результатам, противоречит всем известным законам физики. Тем не менее нечто хорошее произошло почти немедленно. Угадаете, что именно? Ни за что не угадаете! Когда я пошел ужинать в вагон-буфет, меня посадили с тремя пожилыми женщинами. И все они были глухие! Как пробки! Или как любой другой неодушевленный объект, не обладающий системой восприятия звуков! Когда я сел за столик, мы улыбнулись друг другу, преувеличенно изобразили радость по поводу доставки пищи, а затем начали есть в полном молчании, которое нарушал только галдеж Профессора и его сотрапезников. По окончании ужина мы помахали друг другу на прощание, и я покинул вагон-буфет еще до того, как Профессор заказал десерт. Когда он вернулся в купе, я сделал вид, что сплю. Утром я вышел из режима ожидания и отправился в обзорный вагон еще до того, как Профессор проснулся. Позитивное мышление – это супер! * * * В серых лучах зари мы ехали по огромным и плоским равнинам Канзаса. Смотреть было не на что, если не считать редких шрамов на земле в тех местах, где когда-то проходили шоссе. Сложно поверить, что когда-то Канзас называли американской «корзиной для хлеба»! Конечно, это было в те времена, когда люди все еще любили хлеб, то есть до того, как решили, что у них аллергия на глютен. В то время выражение «корзина для хлеба» считалось большим комплиментом! В то время – в отличие от наших дней – корзину для хлеба не отождествляли с голубым контейнером для обеда. Кстати, у людей такая же аллергия на глютен, как у Анжелы – на рыжих кошек. Но я отвлекся. Канзас был пустым холстом. Я даже почувствовал ностальгию по застроенному заводами ландшафту «Ржавого пояса»! Но не забывайте: ностальгия – предатель, ей нельзя доверять. Пока солнце вставало над пустой хлебной корзиной Америки, мы наконец проехали мимо чего-то интересного: останков разбившегося пассажирского самолета! Я никогда еще не видел их в реальной жизни, ведь самолеты, которые упали на Детройт и даже на Ипсиланти, уже давно убрали. Но никто не потрудился очистить от их обломков бывшую житницу Америки. Знаете, как сегодня прозвали бы Канзас люди, которые в достаточной степени любят его? Американская корзина для самолетов! Корзина для самолетов! Я не могу! В пантеоне человеческой глупости пассажирские самолеты были в небе тем же, чем автомобили – на земле. Когда произошла Великая катастрофа, в воздухе находилось полтора миллиона людей. Через несколько минут в небе не осталось ни одного. Это очень много самолетов. Это очень много людей. И много катастроф в день Великой катастрофы. Эхо крушений разносилось по всей американской корзине для хлеба. Которая вскоре станет американской корзиной для самолетов. Но в основном… Столько людей. Столько пассажирских самолетов. И все они куда-то летели. Думали, что это важно. А затем они перестали лететь. И все перестало иметь значение. Как и то, чем занимались динозавры, когда пришел их черед. Я посмотрел на «Колесо чувств». Это было «созерцание». САЛОН ОБЗОРНОГО ВАГОНА, ЕДУЩЕГО ПО КАНЗАСУ, ДЕНЬ Джаред смотрит в окно, а тем временем над РАЗБИВШИМСЯ САМОЛЕТОМ встает солнце. В вагон входит Профессор. Он замечает Джареда и направляется прямо к нему. Джаред вжимается в кресло, пытаясь спрятаться, но слишком поздно. ПРОФЕССОР Доброе утро, сосед! ДЖАРЕД Доброе утро, мистер III, э-э, то есть Профессор. ПРОФЕССОР Про тебя ходят слухи! ДЖАРЕД! Что? Какие слухи про меня ходят? ПРОФЕССОР Что ты едешь в Вегас! ДЖАРЕД Это вам Ванда сказала? ПРОФЕССОР Кто такая Ванда? ДЖАРЕД Она продает билеты в Чикаго. У нее неправильный прикус. Возможно, вы ее не знаете. ПРОФЕССОР Нет, об этом мне сказала не Ванда, а три глухих старушки, с которыми я завтракал. Господи, они обалденные! ДЖАРЕД Ну да, я еду в Вегас. ПРОФЕССОР Отлично! Угадай, кто еще туда едет? ДЖАРЕД Три глухих старушки? ПРОФЕССОР Ваш покорный слуга! Профессор собственной персоной! Ну что, вечером окропим Лас-Вегас красненьким? |