Книга Включи мое сердце на «пять», страница 34 – Саймон Стивенсон

Однако для многих других людей Калифорния – это совсем другое место! Для них она – логово, где царит технологическое неравенство, страна, где не осталось ничего реального, источник и символ всего зла в мире. Люди, у которых слово «Калифорния» вызывает подобные ощущения, считают, что половина калифорнийцев зарабатывает на жизнь, создавая крылатых роботов-убийц, а вторая половина снимает про этих роботов фильмы!

Таким образом, Калифорния – это парадокс, и когда наш поезд пересек границу штата, я не понимал, что должен чувствовать. Изучив «Колесо чувств», я определил ноты «возбуждения», «одиночества», «сентиментальности» и «ошеломления», но мне показалось, что ни одно из этих слов не описывает в точности мои эмоции.

Возможно, я почувствовал их первым!

Может, я первопроходец, как и многие другие, которые прибыли в Калифорнию до меня!

Разумеется, многие из них потерпели поражение.

Кто-то все же добился успеха.

Но большинство потерпели крах.

Калифорния – суровый край.

Я заметил, что, кроме всего прочего, ощущаю задумчивость.

Но я все равно не мог определить основное чувство.

Калифорния – таинственный край.

Поскольку Профессор не скончался от похмелья, он сошел с поезда в городе Нидлз, штат Калифорния. Мне было жаль с ним расставаться, ведь он – мой лучший друг в штате Колорадо, в Аризоне, Неваде, а теперь и в Калифорнии. Кроме того, он – мой единственный знакомый в штатах Колорадо, Аризона, Невада, а теперь и в Калифорнии. И несмотря на его необразованность и бахвальство, на его огромные размеры и на ничем не обоснованные предрассудки, связанные с роботами, – мне будет не хватать этого сукина сына!

Кстати, я не веду себя невежливо, называя Профессора «сукиным сыном». Хотя чаще всего это слово является оскорблением, невозможным с генетической точки зрения, оно также может быть ласковым прозвищем. Я узнал это от самого Профессора. Прежде чем сойти с поезда, он обнял меня так крепко, что я чуть не упал в обморок. А затем он сказал: «Сосед, сукин ты сын, я буду по тебе скучать! Если окажешься в моем университетском городишке, разыщи меня, поохотимся на роботов!»

Так что мы оба были сукиными детьми, и, значит, я узнал новый способ выразить восхищение и дружескую привязанность!

Но Профессор по-прежнему считает, что его город – тот Принстон, где университет.

Хотя на самом деле в нем нет даже фаллической водокачки.

Поэтому у меня вряд ли будет повод заехать к Профессору.

И даже если я это сделаю, мы с ним никогда не пойдем охотиться на роботов.

Тем не менее я буду скучать по сукиному сыну!

Итак, Профессор, который мог навлечь на нас беду, меня покинул, и поэтому остаток путешествия прошел без приключений. Поезд «Развалины империи» въехал на вокзал «Юнион стейшн» в центре Лос-Анджелеса чуть позже восьми часов вечера.

Кстати, железнодорожная станция в Лос-Анджелесе действительно называется «Юнион стейшн» – точно так же, как вокзал в Чикаго.

Люди!

Я не могу!

Тем не менее два этих «Юнион стейшн» сильно отличаются друг от друга. Прежде всего, если какой-то из фильмов и снимали на вокзале Лос-Анджелеса, то я их не видел. Кроме того, снимать на нем кино сейчас было бы невозможно.

Разве что кино про зомби!

По вокзалу Лос-Анджелеса повсюду бродили странные, печальные люди в старой и грязной одежде. Они мало разговаривали, только иногда что-то бурчали друг другу. В отличие от зомби, они не казались злобными и опасными, однако их было так много, что до главного зала я добирался целых десять минут. Там меня ждал еще один сюрприз.

10/10 я никогда еще не видел столько палаток одновременно, как в большом зале лос-анджелесского «Юнион стейшн»! Будь они окрашены так, как палатки в рекламе из журналов, которые лежат в приемной «Стоматологии в центре Ипсиланти», тогда бы они образовали потрясающее разноцветное лоскутное одеяло!

Но они не были окрашены, как палатки в журналах, потому что они уже были не новые. Кроме того, они стояли не на фоне залитых солнцем лесных полян, но на разрушающемся железнодорожном вокзале. Над ними висела огромная растяжка с надписью:

«Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Добро пожаловать в будущее!»

Но даже сама растяжка выцвела от старости.

Если Лос-Анджелес когда-то и был будущим, то теперь он стал прошлым.

Но неправильная надпись на растяжке – это еще не самое худшее.

Хуже всего то, что у всех этих людей никакого будущего не было.

Каждый из них это знал, и данная мысль разбивала людям сердца.

Бедные люди с разбитым сердцем!

Каждый из них родился с идеально работающим сердцем, внутри которого находилась бесценная сердечная теплота.

Но где-то по ходу дела сердца пришлось использовать для задач, для которых они не предназначены, и в результате они сломались.

Ведь все вещи быстро разрушаются, если их применяют не по назначению.

Палатка, например, предназначена для того, чтобы дать временное убежище на пару ночей в пешем походе.

Железнодорожный вокзал – это место, где ты садишься на поезд и едешь на работу, к любимому человеку или в отпуск.

Но, что самое важное, человеческое сердце предназначено для полета.

А не для жизни в палатке, которая стоит на железнодорожном вокзале Лос-Анджелеса.

Кстати, теперь мне жаль, что я вообще упоминал фильмы про зомби. В этом нет ничего смешного.

Воистину, неудивительно, что люди постоянно боятся проиграть в Великой Игре с Нулевой Суммой! Ведь когда человек сильно проигрывает в ней, он не просто теряет возможность играть в гольф и оказывается на одном сиденье с роботом в автоматическом автобусе, который едет в Детройт. Нет, у него разбивается сердце, и он вынужден жить в палатке на вокзале Лос-Анджелеса.

Вид такого количества людей с разбитыми сердцами и их выцветших палаток вызвал во мне чувство, которое было даже хуже, чем то, которое я ощутил на одноименном вокзале в Чикаго.

Я достал свое «Колесо».

Разумеется, это было еще одно негативное чувство.

Отчаяние.

Я ощутил отчаяние.

На вокзале «Юнион стейшн» в Чикаго я убедил себя в том, что нужно просто думать как человек, и тогда все будет хорошо. Но здесь на вокзале все были людьми и, несомненно, когда-то строили большие планы, как и Дэниэл Бернем.

И что им принесли смелые мысли и планы?

Палатку на железнодорожном вокзале Лос-Анджелеса под растяжкой, которая ошибочно приглашала их в будущее.

И если столько людей потерпели поражение в этом городе устаревшей мечты о будущем, то какие вообще шансы могут быть у меня?