Книга Стиратели памяти, страница 28 – Даррен Симпсон

– Да? – повторил Циан.

Девушка медленно покачала головой.

– Нет. Не помню. Совершенно не помню. – Она на миг сжала губы. – Но её портрет и то, как ты говоришь о ней… что-то в этом имени… – Плечи Руби поникли. – Я чувствую… что-то такое…

– Что?

– Вроде как… грусть. И странную тревогу. Типа того. Я не уверена. И это не очень приятно.

Циан кивнул.

– Эмоциональный осадок.

– Эмоциональное что?

– Осадок. Остаток. Отброс… Что-то было забыто, но эмоции остались. Лечение не может их уничтожить, только похоронить глубоко внутри нас. Как объяснил доктор Хейвен, они накапливаются, а мы даже не подозреваем об этом. И это причиняет нам вред. Вот почему у Жонкиль случился нервный срыв. И вот почему лечение опасно. Метод несовершенен, и Хейвен пытается его доработать, а нас использует как подопытных крыс.

Руби снова воззрилась на пустой контур лица Жонкиль.

– Нет. Такого не может быть. Ты это выдумал, чтобы меня подразнить.

– Это ещё не всё.

Циан подошёл к прикроватной тумбочке. Открыв ящик, он с облегчением увидел, что послание до сих пор там. Доктор Хейвен, видимо, не смог разгадать шифр в надписи на ребре.

Он подозвал Руби и подвинулся, чтобы она тоже могла прочитать.

Читая, Руби сделала осторожный шаг назад, словно боялась содержимого ящика.

– Что…

– Я нашёл это здесь в тот день, когда мы нарисовали себя на зеркале. На китовых костях был шифр, который привёл меня сюда. Теперь его уничтожили. Точно так же, как Жонкиль.

– Но что это такое? – Руби снова подалась вперёд, вытянув шею в сторону ящика.

– Я думаю, это написала жительница, которая пыталась сохранить воспоминания. Она боролась с лечением…

Руби прижала руку ко рту.

– Боже… Эта Рут Макмёрфи… – У неё задрожал голос. – Она может быть одной из тех, кого мы знаем.

– Наверное, сейчас она уже всё забыла. Так я думаю. Но может быть, и нет.

– А что значит «между красным и зелёным»?

– Этого я сам пока не понял. Но если Рут сопротивлялась лечению, видимо, у неё были сомнения. Может, она чувствовала, что это опасно. Или, может быть, узнала, что доктор Хейвен замышляет что-то нехорошее.

Голос Руби стал твёрже.

– Это всё догадки. – Она вгляделась в очертания лица Жонкиль. – Я… я до сих пор не знаю, что со всем этим делать.

– Зато ты теперь знаешь, что лечение может навредить. И ещё знаешь, что у тебя самой тоже не всё в порядке.

Руби в замешательстве взглянула на Циана.

– Да?

– Я говорю о твоей депрессии. Пустоте и одиночестве, которые пришпиливают тебя к кровати как жука.

Краска сошла с лица Руби. Циан вздрогнул, увидев выражение её лица.

– Как… – начала она. Голос Руби стал высоким и ломким, но глаза опасно сузились. – Кто тебе об этом рассказал?

– Ты сама. Недавно. Однажды ночью, когда показала мне, как пролезть в шахту.

Руби смотрела на Циана, сжимая и разжимая кулаки.

– Я тебе этого не показывала! Я никогда не стала бы…

– Показывала, Руби. Честное слово. И рассказывала о чувстве одиночества, которое иногда испытываешь. А Хейвен запрещает тебе об этом говорить. И я рассказал о своём страхе. О том, что боюсь огня. И мне Хейвен тоже велит хранить это в тайне.

– Но я ничего не помню! Я… – Губы Руби искривились. Она мучительно пыталась – и не могла – подобрать слова.

Циан положил руку ей на плечо. Он говорил уверенно и спокойно:

– Это потому, что всё произошло, когда Жонкиль была рядом. – Он кивнул в сторону зеркала. – Вон доказательство, видишь? Доктор Хейвен уничтожил все воспоминания, чтобы никто не узнал об опасности.

Некоторое время Руби молча шевелила губами, не в силах выдавить ни слова. Тяжело дыша, она уставилась на портреты на зеркале. А когда наконец заговорила, её голос был хриплым.

– Нужно кому-нибудь рассказать!

Циан вздохнул.

– Знаю. Но кому? – Он запустил обе руки в волосы. – Если скажем сотрудникам, нас отведут к доктору Хейвену, и он сотрёт нам намять. Тогда мы снова окажемся в опасности, даже не подозревая об этом. И не остается ни одного шанса помочь Жонкиль, поскольку никто не вспомнит о её существовании. Замкнутый круг.

Руби судорожно оглядывала каюту.

– А как насчёт других жителей?

– Я думал об этом. Но что будет, если мы расскажем? Скорее всего, они нам не поверят. Я тебя-то насилу убедил. А даже если и поверят, снова будет как в столовой. Нас окружат и вырубят, а потом удалят воспоминания. Доктор Хейвен нажимает кнопку сброса, и мы снова возвращаемся в точку «ноль». Подопытные крысы, пребывающие в блаженном неведении.

Руби немного поразмыслила над этим. Она прижала два пальца к губам и прищурилась, глядя на Циана.

– И всё-таки ты сказал мне. Почему?

Циан не знал, что ответить. Он встретился взглядом с Руби и набрал в грудь побольше воздуха.

– Потому что я боюсь, Руби. Я должен был кому-то рассказать. – Он печально посмотрел на контур узкого лица на стекле. – И мне нужно найти Жонкиль. Я виноват в том, что с ней случилось. Я отправил её к Хейвену, когда она пыталась рассказать о своём прошлом. И после этого она уже не стала прежней. Я должен найти её и спасти, но не смогу сделать это в одиночку. Вот поэтому я надеялся, что ты… согласишься мне помочь. Ты же была её другом.

Руби указала на круглое лицо на зеркале.

– Сиз тоже её друг, так? Ты мог попросить о помощи его.

Циан приподнял бровь.

– Сиз едва способен справиться с колючими рубашками. Не говоря уж об этом всём. И он теряется в сложных ситуациях. Ты б его видела, когда они прислали сюда вертолёт.

– Вертолёт?

– Это было, когда Жонкиль пыталась рассказать нам о прошлом. До того, как доктор Хейвен назначил ей дополнительное лечение.