Книга Знак обратной стороны, страница 45 – Татьяна Нартова

– Только при длительном приеме и большой дозировки, – парировала Алиса. – И, вообще, у меня такое впечатление, что ты не хочешь выздоравливать. Решил записаться в ряды мучеников? Или это твой новый пиар-ход?

– Лис, не начинай, – вот за это Роман и не любил подобные разговоры.

Стоило только сказать слово поперек, как Алиса превращалась в мегеру. Причем, касалось это только ее профессиональной деятельности. Как врач его сестра была жутким тираном. Наверное поэтому, ее пациенты поразительно быстро выздоравливали.

– За рецептом зайдешь в пятницу. У меня вторая смена, – как ни в чем не бывало, продолжила Алиса. – Кстати, мать звонила. Как всегда жаловалась на свою гипертонию. Терапевт ей запретил солить продукты, теперь мать в бешенстве. Почти полчаса разносила его в пух и прах, у меня ухо стало красным, как кусок свеклы. Ты должен их навестить.

– Чтобы и у меня уши тоже покраснели?

– Очень смешно. Не мне же одной все это выслушивать. В конце концов, это ты у нас любимый сынок, а я вечно была оторвой, – в голосе сестры прорезалась совсем не шуточная обида.

– Не говорили чушь. Родители любят нас одинаково. Просто ты старшая, на тебе лежит больше ответственности, ты по определению должна быть разумнее, быть примером для такого лопуха как я. А у меня на всю жизнь клеймо душевно больного, с меня взятки гладки. И объяснять им, что все это, прошу прощения за мой французский, – фуфло, бесполезно. Ты знаешь, когда я звоню матери, первый ее вопрос: «Как ты, Ромочка?», – а второй: «А как Алиса поживает?» Знаешь, будто только для того и звонит, чтобы я ей про тебя рассказывал.

– Ай, прекрати! – Они вышли из центра, и теперь сестра могла вволю затянуться. – Не успокаивай меня. Я знаю про про их любовь, и прочее. Но, вот именно, с тобой они треплются обо мне, а со мной – только о своих болячках. Понимаешь? У наших родителей явные проблемы с выражением чувств.

– Угу, может, ты и их запишешь к психотерапевту? – Попытался Роман встать на подветренной стороне, чтобы не дышать дымом. Ветер в отместку резко сменил направление.

– Да поздно уже, – с сожалением признала Алиса. – Это надо было сделать еще той весной, когда ты первый раз в обморок грохнулся. До сих пор вспоминаю и трясусь. Я ведь тогда думала, ты за мной следил, а потом решил сдать родителям. Представляешь… считала, что сознание ты вовсе не терял, что просто притворился.

– Ты со мной полтора месяца не разговаривала, – напомнил Роман.

– Прости, – вместе с дымом выдохнула его сестра. – Тебе нужна была помощь, ты был растерян, испуган, а я просто кинула тебя. Даже когда оказалась на том переезде, продолжала сомневаться. А потом… поезд пронесся, и меня как будто надвое разрубило. Я поняла, как близка была от смерти, от того, о чем меня предупреждал мой безумный брат. Знаешь, у меня до сих пор что-то вроде фобии… Недавно репортаж показывали про ненормальных, которые по путям шастают. Где-то нет перехода, а где-то народу просто лень до него идти, и они чешут напрямую. Сколько смертельных случаев! Не досмотрела до конца, не выдержала – переключила. Ох, – Алиса отбросила сигарету и наигранно улыбнулась. – Ну вот, минутка рефлексии закончена. – Теперь, братик, я жду от тебя подробного рассказа. Как там Шрапнель поживает?

Роман тоже улыбнулся, тепло и искренне. Он все это знал. И про обиды сестры, и про ее желание задушить младшего братца-мерзавца подушкой. Пусть кратковременное, но довольно сильное. Знал, как однажды ночью девочка решилась, даже взяла в руки подушку, чтобы осуществить свой план, а потом сама же испугалась того, что хотела сделать. Но об этом Алисе уж точно нельзя было рассказывать. Дела давно минувших дней давно перестали его волновать.

Колыбель

Символ правой руки. Имеет другое название – «кресло-качалка». Имеет один вариант написания – справа налево и сверху вниз. Означает зону комфорта, равновесие чувств и душевных стремлений. Поэтому используется наравне с символом «покой», при одновременной связке с такими символами как «источник», «книга», «прошлое» и т. д. Никогда не пишется основными цветами и зеленым.

Сердце гулко стучало о ребра, так что казалось, еще немного – и те треснут. Вика инстинктивно схватилась за грудь, пытаясь его унять. Дыхание сбилось: не вздохнуть, не выдохнуть, только и оставалось, что открывать и закрывать рот выброшенной на берег рыбой. Она не помнила свой сон, ни одной конкретной детали, но проснулась, а точнее, сбежала из него женщина так, как если бы за ней гналась толпа злых голодных чудовищ, жаждущих добела обглодать ее кости. Теплая фланелевая пижама была насквозь мокрой от пота, как и подушка с простыней. При этом Виктория чувствовала себя так, будто ее заперли в морозильной камере.

«Я не умру», – как можно четче и увереннее подумала она. Обычно этого было достаточно, чтобы не поддаваться панике. Но сейчас ни один из приемов не сработал – ни включение настольной лампы, ни бормотания вроде: «Это просто сон. Все прошло».

Более того, к ощущению загнанности и беспомощности присоединился страх. Потихоньку, кусочек за кусочком, отрывок за отрывком разум восстанавливал мрачное видение: темный салон автомобиля, сальную улыбочку немолодого таксиста и звук, самый жуткий звук на свете – рвущейся по шву юбки. Когда на Вику напали девять лет назад, она была одета в джинсы. Но подсознание – большой фантазер, оно часто соединяет вымысел и правду, делая сногсшибательный коктейль. Иногда, в прямом смысле слова.

Вика хотела подняться, но не смогла, так тряслись ноги. Она сжалась в комочек, пытаясь забиться в самый уголок постели, словно в комнате находился еще кто-то. Кто-то страшный, кто-то, кто мог причинить ей настоящее зло, а не просто бука из шкафа с одеждой. Страх не проходил, в комнате не делалось теплее. Но если со вторым все было логично: коммунальные службы еще не дали отопление, а температура на улице за последнюю неделю резко упала вниз, то первое зависело целиком и полностью от самой Вики.

«Надо бороться, – говорил ей врач. – Надо пытаться справиться с паникой своими силами. Дыхательная гимнастика, горячий чай, подумайте о чем-нибудь хорошем, включите какой-нибудь смешной фильм или почитайте. И только если поймете, что без помощи не обойдетесь – тогда примите лекарство».

Переключить внимание, начать думать позитивно. Прекрасно давать советы, когда сидишь в своем чистеньком кабинете. Но когда вокруг сгущается темнота, которую не в силах разогнать ни один прожектор – борьба прекращается сама собой. Виктория потянулась за упаковкой успокоительного. Первый блистер был пуст, второй тоже. Таблетки кончились, а она, идиотка, даже не удосужилась купить новую пачку. В ящике тумбочки, служившей Вике аптечкой, было полно разных пилюль, капель и прочих средств от всего на свете: антибиотики, анальгетики, противовоспалительные, сосудосуживающие, жаропонижающие и тонизирующие. На донышке маленького флакончика сиротливо болталась последняя таблетка Валерианы. Вытряхнуть ее не удалось – срок годности лекарства истек еще три года назад, о чем свидетельствовали выцветшая надпись «EX 11.2014». Отбросив бесполезный пузырек в сторону, Вика предприняла вторую попытку победить свой неподатливый организм.