– О Миммё ты так никогда не беспокоился…
– Почему должен? Она даже матери своей не нужна!
– Нужна… – оскорбленным, тихим голосом заговорила Лилия, садясь на скамью. – Я дам ей богатство. У нее будет иная жизнь, чем у меня. Это и есть любовь: ради ее будущего я жертвую нашим с ней настоящим.
– Ооолё, – тяжело вздохнул Арл, – да посмотри же трезво: баронесса Нолаонт ожидает наследника Рагнера Раннора, а ты никогда не сможешь дать ему этого, ведь не хотела больше рожать и пошла к лекарю на Утте.
– Любая баба может родить ушастого мальчика, а я выдам это чадо за своего. Баронесса же, если она и впрямь не лижет побившей ее руки, сама бросит Рагнера Раннора, когда узнает о его измене. Или я сделаю так, что она преступит ту его черту, о какой ты говорил, – и тогда он ее казнит, не дрогнув… – любовно погладила Лилия вышитую белую бабочку на подушке. – Нееет, я никуда не уеду, пока не испробую все силы и средства, что у меня есть. А ты поможешь мне и Торвду, не то пропадешь с нами… И, вообще, не тебе меня учить чести! У тебя самого-то есть черта, какую ты не отодвинешь?
– Есть… – грустно смотрел на белокурую красавицу красивый старик. – Я сейчас подумываю, что надо бы тебя убить, пока не поздно. Но я не смогу убить дочь, какую помню шестилетней малышкой, и дальше жить… обнимать Ксану… Ты тогда еще едва лгала. А Ксана никогда не лжет – редчайший дар, какой ценнее красоты. Я буду бояться, что однажды, потом… и ее убью.
– Папа! Если герцог Раннор получит развод, но женится на ней, а не на мне, то я, клянусь тебе, покину Ларгос!
– Это королевство, Олё. Ты покинешь Лодэнию. И никогда более не появляйся здесь. Только так и не иначе.
