Онлайн книга «Мигранты»
|
В Таллинне ничего подобного не было, и быть не могло по определению. В советские годы маленькая Европа держала марку. Да и места откровенно не хватало. Не размахнешься с парками, одним словом. Оттого еще более странной казалась буйная растительность, выросшая посреди города. И главное, рельсы-то где? Вроде бы он по ним шел… Игорь встал и побрел к ближайшим развалинам. Перелез через упавший, вывороченный с корнем ясень, обошел колючий кустарник, взобрался на гору кирпича и битого шифера. Прикинул расположение фундамента. Получалось, что там, на другой стороне развалин, должна была быть улица. На уцелевшей части стены угадывалась арка подъезда. Морозов осторожно, чтобы не оступиться, преодолел руины и стал внимательно изучать углы здания. Где-то тут, по логике, должна быть табличка с названием улицы. По ней можно сориентироваться. Увы. Ничего подобного Игорь не обнаружил. Зато среди мусора нашел предмет, который заставил Морозова ненадолго забыть обо всем. Нож! Небольшой, ладонь в длину, грязный, но не ржавый, с хищно задранным носиком, наподобие финки. Простенькая пластиковая рукоятка была поцарапана, в одном месте сколота, но неплохо сохранилась. — А вот это удачно! Ой как удачно! Игорь подбросил нож, перекинул из ладони с ладонь. — Нержавейка. Сказать по правде, нож имел совершенно кухонно-самопальный вид. Этим, наверное, и объяснялось его «нержавеечное» происхождение и странная финкоподобная форма лезвия. Видимо, выточил его какой-нибудь местный дядя Петя. Или дядя Ваня, что сути не меняло. С советского времени тут осталось много заводов, которые с началом Перестройки были начисто распроданы, а то и вовсе снесены. Слесари же остались, промышляя кто чем в новой, незнакомой для них жизни. Игорь сунул нож в карман и неожиданно вспомнил про крысу. Он вернулся и попытался найти тушку. Не удалось. Труп крысы исчез. То ли утащили не слишком брезгливые сородичи, то ли кто покрупней. Игорь вздохнул, но не сильно расстроился. Найденный нож перевешивал любые потери. В надежде выйти на дорогу, Игорь начал бродить по округе, все дальше и дальше уходя от развалин. В конце концов, он вышел к обветшавшей, но почти полностью сохранившейся часовне. Высокий, изогнутый клен пророс сквозь здание, поднявшись над крышей и раскинув над ней зеленый полог кроны. — Живые и мертвые… — прошептал Морозов. Кладбищенский парк — место, где с восемнадцатого века хоронили моряков, — разросся до неузнаваемого состояния, одичал, превратился в лес. Почва, благодаря старым могилам, тут всегда была добротная… — Как же это я такого кругаля дал? Игорь огляделся. Получалось, что он в какой-то момент потерял направление и ушел от трамвайных путей в сторону. Эти места он помнил плохо, потому что обычно гулял с девушками в старом городе, на Вышгороде, где было больше романтики и всяких красивостей. А на старом кладбище… какая к черту романтика? Игорь на глазок прикинул направление и пошел в ту сторону, где, как ему казалось, раньше проходила дорога. Скоро деревья поредели, идти стало легче, и Игорь выбрел на потрескавшийся, белесый асфальт. Под фальшиво легкомысленным, солнечным небом тихо догнивали остатки трамвайной остановки. В целом, разрушений здесь было меньше. Зелени тоже. Деревья и кустарники не сумели сильно разрастись. Трава, как в центре города, торчала там и тут, взламывала асфальт, но не сплошным ковром, а клочками. На некоторых домах неплохо сохранились крыши. Игорь обратил внимание, что некоторые окна заколочены. И, судя по всему, совсем недавно. Люди… Морозов задумался. Что делать? Кричать? Звать кого-то? Возможно. Но для чего? Спросить дорогу? Узнать, что произошло? Так дорогу он и сам знает, а что произошло… Почему-то ему казалось, что на этот вопрос вряд ли кто сумеет внятно ответить. С другой стороны, он уже столько времени не видел людей… Хотя нет. Стоп. Людей он как раз видел. Совсем недавно. Этой ночью. И снова встречаться с ними не имел никакого желания. Странный все-таки зверь человек. И с себе подобными ему плохо, и в одиночестве жизни никакой нет. И все-таки любопытство пересилило. Кричать и привлекать к себе внимание Игорь не стал, но в подъезд, стараясь не шуметь, зашел. Тут жили. Лестницы были очищены от мусора и ссыпавшейся штукатурки. Побитые кирпичи и прочий хлам, лежали аккуратными кучками. На нижних этажах двери квартир были либо распахнуты, либо вовсе отсутствовали. В них Морозов соваться не стал. Он поднялся выше, на третий этаж, потому что именно на нем еще с улицы приметил забитые окна. Здесь двери всех четырех квартир были заперты. Игорь потоптался в нерешительности и, собравшись с духом, постучал в дверь с кривым облезлым номером «9». Секунда, другая. Тихо. Морозов занес было руку, чтобы стукнуть повторно, но в квартире послышались шаркающие шаги. — Какого надо? — донесся из-за двери глухой старческий голос. — Я… Меня… Игорь осекся. Нахмурился. В самом деле: какого надо-то? Сказал, наконец: — Меня Игорем зовут. — И что с того? Сплясать? Пшел отсюда! Уходи! А то собаку спущу! — А где все-то? — Ой, нечего паясничать, а! Жрать тут нечего. Всё! Давай, шевели копытами! Вали-вали! — Да я не жрать, я не понимаю ничего… — А я понимаю? Справочное бюро, прям. — Я на корабле проснулся. А тут черт-те что творится… Да откройте! — Пошел в жопу, морячок! На корабле он проснулся… А я тут проснулся. И что с того? Сто лет в квартире прожил, и ничего. И еще проживу. Пошли вы все! Понял? Не вытащишь меня! Так сиплому вашему и передай. Не вытащишь. Не пойду никуда. Дурачка нашли? Сами вы кретины безмозглые… Старик еще долго брызгал желчью. Морозов не уходил, просто слушал. Молча. В этом было какое-то странное удовольствие: слышать хоть и бранную, но человеческую речь. Наконец, дед замолчал. Наступила тишина. — Эй, — через минуту снова подал голос старик. — Ты там еще? — Это ты, дед, там. А я тут. — Тут он… Ты вот что, морячок, ты в «двенадцатую» постучись. — Куда? — Напротив! Игорь оглянулся. — С клеенкой, что ли? — Ara, ага. С ней, с клеенкой. Обитая поблекшей клеенкой дверь выглядела вполне надежно. Правда, номера на ней не сохранилось. |