Книга Многомужество-5. Медвежья Ласка, страница 26 – Кира Полынь

— Не могу… ничего… сделать… — прохрипела, с огромным трудом размыкая пересохшие губы.

Перед глазами все плыло. Все, кроме лордов северных лесов, которые, напротив, тянули к себе, звали, всем видом демонстрируя неприкрытое желание.

«Если я сейчас откажусь… она меня убьет», — только эта мысль пульсировала в голове, с каждым стуком сердца эхом рассыпаясь в черепе. Медведица рвалась наружу, она хотела полностью подавить меня, не дождавшись с моей стороны никаких решительных действий.

— Р-р-р… — губы Варда тоже дрогнули в оскале, отчего он последовав примеру брата, опустился на землю, впиваясь пальцами в опору под ногами. — Ласка… Зверь. Он с ума сходит от твоего запаха. Лучше думай о чем-нибудь другом, прошу!

Я бы хотела, но не получалось!

Слишком быстро настал этот момент — потеря контроля над собственным телом. Я была уверена, что у меня еще есть время, есть, и я успею узнать лордов, принять решение, основываясь не на какой-то звериной парности, а на собственных чувствах. Но она вырвала у меня эту возможность, буквально опуская на колени перед берами, которые привыкли повиноваться своим зверям.

Особенно когда чуют свою пару.

— Ах! — вдох получился слишком громким, и шубка, застегнутая на несколько пуговиц, стала невероятно мала.

Было тесно, одежда давила и сжимала, вынуждая схватиться за ни в чем не повинный мех и резко потянуть его в стороны, слыша, как металлические кругляшки, оторвавшись, ныряют в снег с легким шелестом.

Шубка скатилась на снег, дав мне немного больше воздуха, но и его было мало, и платье, порванное в вороте, покатилось вниз по ребрам и животу, оставляя меня один на один со вспыхнувшими мужскими взглядами.

— Ласка… Это твой зверь!

По лицу Берда пробежало несколько выражений от величайшей радости до смертельной паники. Он, наконец, смог оторвать себя от места и одним прыжком оказаться у моих ног, накрывая широкими ладонями горящие лавой щеки.

— Смотри на меня, смотри! Все хорошо, мы здесь, все здесь, с тобой! Твои! Слушай, Ласкана, мы твои. И твоя медведица наша, пусть услышит, что она принадлежит нам!

Замершие столбами беры оказались рядом за считаные мгновения, укрывая горяченными и сильными руками, окутывая своим присутствием, забирая тот жар, что угрожал сварить кровь в густой кисель.

— Мы твои, бера. Ты наша. Все так, как должно быть и будет. Ты наша, — сумбурно шептали они, успокаивая озверевшую медведицу, с трудом, но отступающую от моего разума.

Она уходила, успокоившись и получив подтверждение своим желаниям. Услышала своих медведей и дала еще немного времени привести дыхание и мысли в порядок.

Но мне не становилось от этого легче.

Как только красный туман спал с глаз, я поняла, что сижу по пояс голая, в крепком, а главное, совершенно обнаженном кольце из невероятно привлекательных беров, которые и сами пытались успокоить своих зверей, не прекращая сдавливать тиски сильнее.

Голой груди касалась чья-то горячая кожа с порослью волос. Медленно скосив глаза вниз, я поняла, что правое полукружие накрывает рука Варда, которая тянулась из-за спины и держала меня плотным кольцом под ребрами.

Под шершавыми пальцами чувственно отозвался сосок, упираясь в мужскую ладонь твердым камушком, отчего бер вздрогнул и шумно выдохнул мне в затылок.

— Не играй, а то покусаю, — прошептал Вард, слегка растерев подушечками предательски отозвавшуюся плоть. — А теперь, Ласкана, объяснись, как долго твоя медведица от нас прячется.

Жалобно крякнув, я закрыла глаза, чувствуя, как стыд вновь поджигает щеки.

— Дайте… Дайте я прикроюсь, — пытаясь подтянуть платье повыше, я судорожно цеплялась пальцами за ткань.

Только вот мои шевеления беров не проняли, и под суровыми взглядами я только обреченно вздохнула.

— Недолго. Несколько дней.

— И почему ты не сказала?

— С чего вдруг мне с вами этим делиться? — получилось немного грубо, и чтобы не накалять и без того напряженную обстановку, я поспешила добавить. — Я сама не уверена, что это правда. Все слишком… запутанно.

— А по-моему, все как раз-таки на поверхности, — рыкнул Берд, уткнувшись носом мне в шею и жадно нюхая воздух. — Ты решила утаить от нас своего зверя, Ласкана. Не доверяешь.

Что мне им сказать?

Соврать? Так поймут. Сказать правду? И что это изменит? Разве что их влияние надо мной станет в разы сильнее, как только беры осознают, что медведица на их стороне и силой вынуждает меня сдаться.

— Знаешь ли, обидно, — прикосновения его пальцев к груди стало слегка сильнее, вновь возвращая меня к мыслям о близости. — Мы втроем не знаем, как доказать тебе, что мы друг другу предназначены, а ты, получается, все понимаешь — и все равно отказываешься.

— Я не отказываюсь! Я… я…

— Что? Говори, берочка. Скрывать уже нечего.

— Я сама хочу решать, с кем мне быть! Это должен быть мой выбор, понимаете? Не ее, не ваш, а мой!

— Бера, — уже ласковее прошептал Вард, обжигая дыханием шею и мягко прижимаясь к ней губами. — Мы твои, ты наша. Просто ты не привыкла верить тому, что сильнее нас. Хочешь времени? Пожалуйста.

Поцелуи стали настойчивее. Тихонько застонав, я болезненно прикусила губу, закатывая глаза.

— Столько, сколько захочешь. Но с этого момента не смей убегать от близости. Это ради твоего же блага, ты даже не представляешь, как зверь может быть мстителен, когда к нему не прислушиваются.

— Но что тогда?.. Как?..

— Осторожно, — добавил он, и Берд, сидящий прямо у моих ног, потянулся вперед, айсбергом расталкивая колени в стороны.

Судя по выражению его мужественного лица, настроен он был серьезно. Дыхание парящим облачком коснулось голой кожи, и исчезнувшая рука Варда открыла чужим губам доступ к стонущей груди, требующей немедленной ласки.

Скользя губами по напряженному соску, Берд, словно дразня, едва-едва позволял ощутить свое прикосновение, ошпаривал дыханием, которого было чудовищно мало.

Медленно спускаясь вниз, он ловко подхватил мои бедра широкими ладонями и подтянул ближе к краю, впечатывая свой возбужденный и ничем не прикрытый пах в ткань штанов.

— О, Великий Медведь! Что ты…

Не дав мне рассыпаться на очередную умоляющую тарабарщину, Харланд уверенно подцепил пальцами мой подбородок, развернул к себе и прижался к губам, селя на них вкус морозной свежести, что ощущалась аурой вокруг беловолосого бера.

Застонав ему прямо в рот, я даже не сразу поняла, что между широко расставленных ног уже хозяйничает чья-то рука, бескомпромиссно ныряя глубже и бессовестно изучая территорию.

Захотелось сжаться, но кто бы мне позволил!

Когда голова полностью растворилась в поцелуе, плечи нежно и очень осторожно гладят, рисуя кончиками пальцев неведомые узоры, откровенно плохо получается сопротивляться.