Онлайн книга «Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой»
|
Я выразительно скривил губы и отвернулся к шестерке собиравшихся войников. Как и мужья цариссы, они различались лишь в мелочах, экипировкой, а в основном снаряжении напоминали высшее сословие: на каждом – чешуйчатые доспехи с оплечьями, перегибавшимися из-за спины и крепившимися на груди бронзовыми застежками, сапоги с поножами до колен, наручи по локоть и островерхие шлемы. Из-под нашитого на кожу металла кое-где проглядывала нижняя полотняная одежда в зелено-оранжевой гамме. Тома перехватила мой взгляд. – Думаю, второй, третий и пятый мне подошли бы, как считаешь? – Озорная улыбка расползлась по витавшему в облаках лицу, шепот продолжился: – Прикинь: забила мне стрелку Настюха-Брынза из десятого-«бэ», а за меня выезжают такие красавцы в броне, как у Васнецова на «Трех богатырях». Представляю ее физиономию! – Если что, картина Васнецова называется просто «Богатыри». – Зануда. Еще скажи, «Три медведя» Репина называется просто «Медведи». – Их там четыре. Четыре медведя. – Как это? Почему же ее называют «Три медведя»? – Кто называет? Тома задумалась, смутилась, умолкла. – Картина с четырьмя медведями называется «Утро в сосновом бору», – с мстительным превосходством сообщил я. – Ее автор – Иван Шишкин. – А я что сказала? Отряд быстро собрался, взоры обратились на нас, новеньких, выставленных посреди лужайки, как на продажу. Стало неуютно. Ведя на поводу запасную лошадь, к нам подскакала царевна Варвара. Возрастом она превосходила Тому, но до Карины не дотягивала. Зато чудесно совмещала насупленую агрессивность второй с едва распустившейся женственностью первой. Если старшая из оставшихся Варфоломеиных напоминала ощетинившийся жерлами орудий, идущий на таран броненосец, а Тома – стремительную яхту, то Варвара была быстроходным фрегатом, готовым сразиться с броненосцем или сбежать от него, но не дать спуску ни одной яхте в пределах видимости. Начищенные латы сверкали бронзой, а ряды крупных зубов – отменной белизной. На щеках при улыбке проявились обаятельные ямочки, но симпатии не вызвали: улыбка вышла надменной и фальшивой. Высокая, отлично сложенная, с выпирающими вперед коническими нагрудниками и прикрытыми броневой юбкой широкими бедрами, девица одарила нас покровительственно-колючим взглядом: – Ангелы, конем править умеете? – Нет, – откликнулась Тома. – Да, – одновременно выдал я. – Чуть-чуть. И только шагом. – Тогда вот вам на двоих. Мы стали обладателями низкой послушной кобылки, почти пони. Скорее, размером с ослика. Назову ее Тойота. Надо же как-то называть, если имени не сказали. Вспомнив свою единственную конную прогулку, по примеру Карины я решил легко вспорхнуть в седло… и едва не перевалился на другую сторону. Меня до обиды весело придержали посторонние. Сзади привалился приятный груз, Тома обхватила меня вокруг пояса и затихла. При поворачивании головы мое ухо улавливало ровное дыхание. Впрочем, голова Томы тоже не оставалась на месте: вертелась, как вентилятор на перегретую материнку. Карина демонстративно уехала вперед. Ее мелкая сестренка, мой странный заложник, держалась рядом. Почти впритирочку. Остальные растянулись в длинную колонну, оставив нас практически одних. Только Варвара сзади следила за порядком в нашем Варфоломеином царстве. – Что такое школа? – спросил я. Должны же быть подводные камни. Если волки – это собаки, то школа может оказаться магазином, пограничной заставой или подпольным казино. – Это… школа, – не смогла подобрать слов Зарина. – Где учат. – Чему? – Всему. Ну, хоть это не поменялось. Затем я припомнил запись при въезде на ночевку. – Почему принцы записаны по царевне? Вообще, не разберусь с вашими титулами. Чем принц отличается от царевича? Зарина солнечно рассмеялась: – Это же просто. Принцы – мужья царевен, носят их имя. Царевичи – мужья царисс. Маленькая всадница напоминала сестру только обводами лица и цветом глаз, в остальном являя полную противоположность. Вместо угрюмой силы – лучащийся фонтан энергии. Вместо плотной приземистости – хрупкое воздушное изящество. Лицо сияло, глаза искрились и жили собственной жизнью: счастливой, безоблачной и независимой от окружающей суеты. Как все прочие, Зарина тоже носила бронзовые латы поверх одежды из ткани. Среди остальных мы с Томой в своих обвисших халатах на голое тело, штанах без белья и тапочках без задников выглядели придурками. Кто же путешествует конным в таком виде?! Ответ: мы. Утешало, что не по своей воле. – Чем царевна отличается от цариссы? – продолжил я экскурс в неведомое. Догадка созрела давно, но желательно бы подтвердить. – Царевны, – разжевала Зарина как маленькому, – это дочки царисс. – Почему не у всех одна фамилия? Семья-то одна. Зарина поразилась моей глупости. – Давай еще раз, – сказала она. – Смотри. Мужья царисс – царевичи, мужья царевен – принцы. Само собой, второе имя они получают по имени собственницы. Шикарная формулировка. – А остальные? – присовокупил я. – Войники, бойники, кто тут еще есть? – Второе имя? По тому, кому служат. Логично. Про царевичей и принцев можно было в отдельный вопрос не выделять. Дорога частично состояла из вбитых в землю камней. Не булыжная мостовая, но и не грунтовка. Нечто среднее. – Что разглядываешь? – всполошилась Зарина. – Следы? – Камни. Ее взор поскучнел. – Обычные камни, потому что горы недалеко. – Как они называются? – Камни? Не знаю. Мама знает. Я их называю маленькие и большие. – Она засмеялась своей шутке. – Я про горы, – подсказал я. – Горы? Смешно. – Лучистая улыбка погасла. – А как называется солнце? А небо? Ясно, с информацией об окружающем мире здесь туговато. – А кроме гор что-то есть? Зарина указала назад. – С обеих сторон гор – Большая вода. – Море?! – Море?! – радостно подхватила Тома, восприняв единственное слово из разговора. – Где море? – Что такое море? – серьезно поинтересовалась Зарина, уверенно правя большим (по сравнению с собой) конем. Настал наш черед поскучнеть. Прижавшаяся сзади Тома снова ушла в собственные мысли. Объяснять пришлось мне: – Море – это когда много соленой воды. Очень много. – Соленой? Фу. Как ее пить? – Ее не пьют, – продолжил я информационный ликбез. – В ней плавают. |