Книга Как я был пособием, страница 34 – Петр Ингвин

Преподавательский перст прогулялся по рубцу шва:

– Видите, словно грубыми стежками сверху вниз зашивали.

– У Чапы было ранение? – Ладошка Майи с сочувствием погладила мою грудь.

Ярослава прыснула, зажимая рот. Нос Ефросиньи презрительно сморщился, поджатые губки словно плюнули:

– У нас разрез, у них на этом месте шов.

Купол голов заволновался, свисавшие локоны всех цветов и размеров колыхнулись, будто я отдыхал под кроной плакучей ивы и попал под порыв ветра. Только ива оказалась странная: плодоносила кокосами, вывернутыми наизнанку.

Собственно, в здешнем мире все наизнанку.

– Сросшийся шов напоминает о первом человеке, ибо, как известно, сначала была женщина, – провела Варвара ликбез для непосвященных. – С тех пор любой родившийся мужчиной изначально задумывается как женщина, и лишь во время вынашивания Алла-непознаваемая, да простит Она нас и примет, определяет ему незавидную судьбу самца. Доказательства у нас перед глазами. Шов и… кто назовет второе?

Пока большинство недоуменно хлопало глазами, из второго ряда высказалась Амалия:

– Грудь.

– Правильно, соски на груди. Для чего они мужчине?

– Мужские соски могут пригодиться женщине, – нежданно выдала Ярослава. Интрига удалась. Тишина позволила слушать полет облаков. – Их можно покусывать в момент …

– Мужчину можно много куда покусывать, – перебила Варвара.

– Согласна, не довод, – не стала спорить ухмылявшаяся блондинка. – Но и не повод не покусывать.

– Вернемся к уроку. Все посмотрели природные доказательства женского первородства?

– Нет!!!

Дюжина любопытных мордашек ринулась изучать самое для меня дорогое. Множество опирающихся ладошек наползали одна на другую, занимая все доступное пространство на бедрах, животе и грудной клетке. Маленькие, большие, прямые, вздернутые и приплюснутые носы внюхивались в терпкий мужской аромат, лица отшатывались в изумлении и вновь приближались: на антресолях памяти новый запах не находил соответствующей полочки. Невероятный и мощный, он вновь и вновь манил царевен, как электросварка ребенка.

– Не пойму. – Майя в задумчивости потерла курносый прибор, только что дважды побывавший на другой планете: проведенный опыт дал больше вопросов, чем ответов. – Как охарактеризовать то, что одновременно отталкивает и притягивает?

– Иначе говоря, пахнет сразу хорошо и плохо, – перевела Антонина, благодаря расположению и могучему торсу совершившая несколько весьма долгих «поклонений» наворочанному клубку странностей. Остальные теснили и отталкивали друг друга, но не ее: кому охота бороться с горой, готовой уронить или подмять, а потом с помощью извращенной логики сделать виноватой тебя же?

– То, что одновременно благоухает и наоборот, называется «благовоние», – не замедлила подколоть Ярослава.

Ее прямой носик только раз ткнулся в доселе неведомое. Зелень сошедшихся глаз проявила недолгий интерес, ноздри вздулись. Не найдя для себя ничего нового, белокурая царевна не стала мешать суетившимся неофиткам.

– Привыкнете – понравится, – философски завершила Варвара парфюмную дискуссию.

– А если не понравится? – донеслось из-за моей головы.

Клара. Оказывается, в мельтешении носов в районе былой недоступности эта царевна участия не принимала. Немудрено не заметить, когда вокруг такое.

Кларе ответила Ярослава, поскольку преподавательница занялась наведением порядка в очереди, грозившей дойти до драки.

– Разве может не понравиться?

– Может, – категорическим тоном объявила Ефросинья. – Но это не важно.

– А если все-таки? По-моему, это все-таки важно.

Кларин носик лишь немного высовывался, участвуя в общем оживлении на правах бедного родственника – она просто стеснялась вылезти на первый план. Если стеснялась меня, то поступала глупо: и без ее невеликих радостей взору хватало объектов приложения. Возглавляла фестиваль плоти, устроенный для одного отдельно взятого пособия, возвышавшаяся над чувственным морем преподавательница.

– Если не понравится, придется заставлять мужей мыться по десять раз на дню и использовать травяные кремы, – объяснила Кларе Варвара. – Но если мужья будут любимыми, то тебе понравится обязательно, запах любимого человека не может не нравиться.

– Даже если он совсем неприятный? – ядовито сощурилась Ефросинья.

Вопрос заинтересовал еще нескольких учениц, головы замерли в разных странных положениях, символизирующих весь спектр эмоций от испуга до плотоядной жажды каннибала, склонившегося «для пожрать».

– Если полюбите, то либо запах мужчины не такой уж неприятный, либо вы достойны мужчины именно с таким запахом, – ответила Варвара.

– Либо у него есть другие достоинства, на фоне которых запах просто-напросто потеряется, – вбросила Ефросинья.

– Какие?! – произошло непроизвольное открытие сразу нескольких ртов.

– Позже узнаете, – в стиле «пути Господни неисповедимы» закрыла тему преподавательница. Ее направленные на меня глаза хитро поблескивали, словно весь бедлам устроен исключительно ради одной цели: опробовать мою скромную персону на прочность.

Когда покрытые пупырышками бархатные морщинки были исследованы вдоль и поперек, а выступающий шов опробован на ощупь нескончаемой очередью пальцев, взгляд Варвары поднялся к уставившейся в небо второй части пособия.

– Еще до ложных пророков существовал дикий обычай. Вот это, – ее пальчики вновь приподняли сморщенный краешек, потянувшийся вверх будто жвачка, – в детстве отрезали, чтобы у мальчиков не скапливалась под ней выделявшаяся природная смазка.

– Что за смазка? – недоверчиво взметнулась левая бровь Антонины. – Как у нас? Что в ней плохого?

– В самой смазке – ничего, но когда она долго скапливается, начинается раздражение, затем воспаление. Кончается все очень плохо как для самого обладателя заразы, так и для его жены.

– Кошмар, – ужаснулась Майя. – А как с этим злом борются сейчас?

– Моют.

Царевны не знали, плакать или смеяться. Варвара весело продолжила:

– Да, все так просто.

– А они, значит, не догадывались? – привычно съехидничала Антонина. – Непроходимо тупые были? Или мы теперь настолько поумнели?

– Обеззараживанием методом отрезания занимались до того, как наши предки нашли и вывели наружу ключи и обустроили озерную сеть. Нет воды – не помоешься. Проблему решали радикально.

– Жуткие были времена. – Кристина передернула плечами.

Видимо, живое воображение не отпускало.

– Бывали времена и хуже. В некоторых племенах женщинам удаляли лампаду счастья над райской дверцей. Иногда вырезали дверные створочки и даже внешние ворота.