Книга Как я был пособием, страница 62 – Петр Ингвин

– Деметрия недоумевала, откуда столько копейных следов у Кудеяровского отряда, – прошептала Тома, – и почему его не могли поймать даже отправленные на поиски царберы. Это все Малик. Он сделал дротики и научил с их помощью ходить намного быстрее и дальше, и с тех пор его отряд всегда оставлял противника с носом.

– Меня другое интересует, – сказал я так же тихо, чтобы не слышали посторонние. – В свое время Деметрии доложили, что, судя по следам, у Кудеяра под сотню человек с посохами. Число посохов удвоилось, потому что за них приняли следы от дротиков, которые выполняли роль трекинговых палок, но как объяснить, почему профессиональные следопыты ошиблись с количеством людей?

– Груз, – не оборачиваясь, ворчливо сообщила Тома. Ее рука легла Юлиану на грудь, а нога невозмутимо влезла поверх коленей. – Из-за груза у всех постоянно болели ноги, спины и поясницы. Малик дооборудовал заплечные мешки, получились конструкции с поясничным упором, а еще в них вшили специальные тросточки и снабдили дополнительными завязками и ремнями. Туристический рюкзак представляешь? Знаешь, сколько туда можно всего напихать и как далеко унести?

– Можно было обойтись двумя словами: туристические рюкзаки.

Мы снова лежали втроем как в былые времена, только теперь доселе неясный статус Юлиана определился. Я был невестором в качестве прикрытия, а Юлиан – настоящим. И все мы знали об этом. Юлиана положение вещей устраивало полностью. Тому… тоже. Ее упорство и проявляемое терпение побеждали мою братскую заботу (как я ее понимал) и квохчущее стремление во всем ограничивать и лезть в чужую жизнь (как она это понимала).

А еще что-то говорило мне, что помолвкой дело не ограничится. Если мы здесь задержимся, то за грядущей помолвкой грянет свадьба. И что тогда? А потом? Думает ли Тома о будущем? Если да, то чем?

Среди ночи раздались крики, шум. Меч будто сам прыгнул в руки, и меня вынесло на мокрую траву – дождь недавно закончился. Тома уже стояла с обнаженным клинком в руке, а бойники косились на бесштанного… прошу прощения, безъюбочного меня. Но рядом цариссита, вскочившая с того же места, а я – ее невестор. Если будущие сплетни ударят по репутации Томы, то вряд ли сильно. Возможно, даже принесут пользу – не нужно будет ничего доказывать, все примут наши сказки про совсем не братскую любовь за чистую монету, как в свое время про то, что я девочка и сущий ангел.

Мы с Томой и папринцием, который только что выбрался из шалаша, переглянулись: Юлиана не было.

– Там. – Один из бойников указал в темноту. – Оттуда кричали.

Костер, победивший дождь, снова полыхал, он освещал все ближнее и мешал глядеть вдаль. Едва я ступил в темноту, оттуда показался Юлиан. Он вел человека.

– Перехватил. – Юлиан втолкнул неизвестного в наш вооруженный круг.

– Я по нужде! Решил отойти подальше, а он… – Колпак бойника валялся в грязи, под глазом мужика наливался фиолетом свежий фингал.

Вот тебе и неизвестный. Свой, просто с непокрытой головой.

– Он далеко отошел, – оправдывался Юлиан. – Я следил. Он постоянно оглядывался, не идет ли кто.

Тома покачала головой:

– Юлиан, ты немного переусердствовал… – Она поймала мой недовольный взгляд. В тот же миг тон сменился: – Но все делал правильно.

Она вышла на центр и громко распорядилась:

– От лагеря не отходить. Каждому следить за соседом. Отходить только с моего разрешения. За ушедшего без разрешения отвечает недоглядевший сосед.

– Правильно, – кивнул я, опоясываясь снятой с рогатины юбкой и возвращая рубаху Юлиану. – Сурово, но справедливо.

Дядя Люсик тоже одобрительно кивнул.

Остаток ночи прошел без приключений. Утром мы перекусили, потом Пиявка с удовольствием поела из моих рук. На других она глядела волком, рычала.

Собравшись, наш караван двинулся в сторону башни. Деревянные колеса жутко скрежетали, навевая мысль проявить фантазию и подарить новому миру несколько изобретений. Зеленый лес никак не вязался в уме со стоявшем на дворе декабрем. Любопытно, справляют ли здесь Новый год и как?

– Дядя Люсик! – позвал я. – Вопрос.

– На раз. То есть, легко. Я извиняюсь, но если вопрос сугубо частный, говори тише.

Оглянувшись на весьма отставших бойников, я до минимума убавил громкость:

– Вот эти ваши «Я дико извиняюсь», «На раз»… Почему вы местами просто сыплете одесскими прибаутками, а иногда – словно диктор с центрального телевидения?

Даже забылось, что спросить хотелось о Новом годе.

– Слушайте сюда, молодой человек. Начнем с того, что «я извиняюсь» и «я дико извиняюсь» – две большие разницы, а правильно изъясняться необходимо для выживания. Вы же понимаете, неприятности нам нужны как зайцу стоп-сигнал, иначе обрушится поток таких прелестей, по сравнению с которыми удар кувалдой по голове сойдет за божью благодать.

На «вы» дядя Люсик переходил со мной в двух случаях: обращаясь официально, при свидетелях, и сворачивая на доверительно-игривый тон.

– Поэтому употребляю точечно, – продолжил он, – как выпивку: в правильной компании, под прекрасное настроение.

– Только под прекрасное? – едко уточнил я.

– Чтобы да таки нет.

– М-м? – Не нашлось слов. – Переведите.

– В том смысле, что немножко не совсем. Еще могу сказануть что-то эдакое, когда меня выводят из себя или когда хочется пошутить.

– И когда в волнении просто не замечаете.

– Да? Это таки плохо.

– Это таки хорошо. Моя первая догадка насчет вас появилась именно из-за неместных словечек.

– А вторая?

– Кто? А-а, про догадки. Чувство юмора в ситуациях не к месту. Здесь так не принято.

– Любопытное наблюдение. – Дядя Люсик почесал окладистую бородку.

Когда только умудряется ее подстригать. Чем?!

– Вам бороду стригут или вы сами? – вылил я, пока не убежало, как обычно бывало.

Вокруг расстилался лес. Частью редкий, частично непроходимый. Мы выбирали места посветлее, держась вдали от мрачных дремучих чащ.

– Поверь, сынок, лучший стимул называется «припёрло», но, насколько помнится, у тебя имелся вопрос, и касался он явно не бороды и моих лингвистических особенностей.

– Вопросов много. Первый был про Новый год. Его здесь отмечают?

– Я думал, ты спросишь по-другому: когда здесь отмечают Новый год.

– Когда же?!

– Как ни странно, первого января.

Я удивился:

– Что же тут странного?

– На Руси исстари отмечали первого сентября, по-византийски. Так считает наука. Латиняне встречали год первого марта. А теперь все празднуют первого января, что само по себе неверно, как ни посмотри.