Онлайн книга «Песня чудовищ»
|
– У вас чуткие руки. Руки, привыкшие творить чудеса. Михле промычала в ответ что-то неразборчивое. – Вы вьюжная и зверословка. Два умения из четырёх. Сложно было научиться? – Любое колдовство требует сил. – Михле решила не лукавить. Ей хотелось говорить так же складно и уверенно, как царевич, поэтому она не замолчала, закончив фразу на неловкой ноте. – Я всегда умела понемногу того и другого. Но совмещать сложнее. – Есть ли кто-то, совмещающий больше двух умений? Михле напугала жадность, вдруг прокравшаяся в тон Ружана. – О таких я мало знаю, – осторожно ответила она. – Слышала лишь сказки… Ружан запрокинул голову, глядя на Михле снизу вверх. – Сказки? О, я бы послушал от вас стрейвинскую сказку. Они расслабляют. – Быть может, в другой раз… – Отчего ждать другого раза? Расскажите мне сейчас, Михле. Я требую. – Это о Серебряном лесе, – ответила Михле, поколебавшись. – Старая сказка, но некоторые чудаки уверяют, что не сказка вовсе, а так всё и было. Жила на свете колдунья, укротившая разом все четыре умения. Она была сразу и вьюжной, и штормовой, и огненной, и зверословкой. Вокруг неё собиралась толпа восторженных последователей, но она принимала на обучение только способных юных девушек. Другим колдунам это не понравилось, и они объявили охоту на колдунью. Но ей показалось, что и четырёх умений мало. И она вскрыла нарыв, зреющий много столетий, – начала колдовать на крови и костях. Ружан развернулся, всколыхнув воду в купели. – В самом деле? На крови и костях? Человеческих? – В конце концов и на них тоже. И когда колдуны собрались изгнать ведьму, она укрыла своих учениц в лесу, а сама стала сопротивляться. Завязался бой, и колдунья погибла. Из её костей выросли серебряные деревья, из крови выросли волшебные яблоки, а ученицы превратились в девоптиц. Ружан приоткрыл рот, жадно вслушиваясь в каждое её слово. – Стало быть, колдовство превратило людей в нечто большее? Те девушки перестали быть людьми. – Это сказка, Ружан Радимович, – мягко напомнила Михле. – Не стоит верить в каждое её слово. – Я готов поверить в то, во что верят в Стрейвине. Во что верите вы. Михле опустила глаза, сделав вид, что увлечена расчёсыванием кончиков Ружановых кудрей. – Отчего колдовство на крови запрещено? – продолжил спрашивать царевич. – Это зло. Ружан рассмеялся лающим невесёлым смехом. – Будто бы ваше дозволенное колдовство – чистое добро. Добро ли срывать ветром кожу с человеческих лиц, Михле? Добро ли – морозить их до смерти? Его голос опустился до сиплого свистящего шёпота, в серых глазах загорелся страшный огонь. Ружан приподнялся, его волосы выскользнули из пальцев Михле и облепили мокрую шею. Вода в купели плескалась на уровне его груди, а на теле ниже ключиц стали видны небольшие алые пятна с тёмными краями. Листья целебных трав налипли на кожу. – Отвечайте. Добро? Михле невольно сделала шаг назад, не в силах отвести взгляд от царевича, который в один миг из расслабленного и мягко улыбающегося стал разъярённым, словно гончий пёс. Мышцы на руках напряглись, будто Ружан приготовился кинуться на кого-то. – Н-нет. То, о чём вы говорите, тоже зло. Ответ будто бы успокоил Ружана. Он вновь с тихим плеском погрузился в купель. – Зло. Как и любое колдовство. Слышите? Любое. – И моё тоже? Ружан снова тихо рассмеялся: – Даже самая безобидная вещь однажды может обжечь руки. Пока просто запомните, но скоро сами во всём убедитесь. – Звучит угрожающе. Особенно из ваших уст. – Вам нечего бояться, – поспешил успокоить её Ружан. – Пока вы со мной, вам ничего не грозит, Михле. Он потянулся к ней, но она отстранилась. – Что станет с человеком, если сотворить колдовство на его крови? – спросил Ружан. – Я точно не знаю… Колдовать на крови запрещено, и вряд ли вы найдёте кого-то знакомого с этим… Хотя вы, конечно, найдёте, вы же царевич. – Михле смутилась. Говорить с Ружаном о запрещённом колдовстве было страшно, но ещё отчего-то – захватывающе. Для чего Ружан привёл её во дворец? Уж не вызнать ли тайны Стрейвина? Но она – лишь бродячая колдунья с монетой в сапоге, которая давно не видела родного дома. Выходит, Рагдай мог выследить её не случайно: неужто кто-то проговорился, из-за чего Михле была вынуждена бежать из дома? Но кто? О том случае знали только в безымянной стрейвинской деревушке, затерянной среди болот. – Найду, если захочу. Но сперва хотел бы услышать что-то от вас. Но коли вам неизвестно – что же, нет смысла настаивать. Всё равно я рад поговорить с вами. – Вы даже не пытаетесь прикрыть свою лесть. Отвечу лишь то, что знаю. – Михле сглотнула, говорить об этом было трудно. Она действительно знала о колдовстве на крови – не понаслышке, знала куда больше, чем могла бы сказать Ружану. Но молчать тоже было опасно. Что, если он правда неспроста пригласил в советницы именно её, а не любую другую стрейвинку? Тогда ложь станет слишком очевидной. – Колдовство на крови черно и страшно, – медленно проговорила Михле, тщательно подбирая слова, – но, как у каждого колдовства, у него есть множество граней. Костяным колдовством можно проклясть, наслать болезнь или безумие. Если кто-то возьмёт у вас кровь, то сможет сделать почти что угодно с вами или вашей роднёй. – Даже с роднёй? – Да. С вашими братьями, например. Или с отцом. Когда он был жив, разумеется. Михле резко замолчала. Ей захотелось убежать – от царевича с его странными вопросами и от своей собственной глупости. Кто тянул её за язык? Что теперь он о ней подумает? Что она замышляет дурное против царской семьи? Не ворвутся ли прямо сейчас дружинники, не утащат ли её в острог? Ружан высунул руки до плеч из купели и положил голову на сгиб локтя. Его лицо стало внимательным и настороженным, с губ слетела даже тень усмешки. – Продолжайте. Почему вы запнулись? Михле отвела взгляд: – Я… Мне страшно говорить об этом с вами. – Потому что колдовство в Аларии под запретом? – Потому что вы… ненавидите колдунов. Ружан протянул влажную руку, но Михле отошла дальше. – Я ненавижу тех, кто с нами воевал. Кто погубил моих людей. Но вы ведь никого не погубили. Напротив, можете помочь. – И вы не боитесь, что сбудутся слова о погибели Аларии? – О, – Ружан слегка улыбнулся и вновь положил руку на борт купели, – тут всё проще. В последнее время я пытаюсь себя убедить, что не верю в это. Что делает вымысел правдой? Лишь вера, Михле. Одна лишь вера. |