Книга Гид по чаю и завтрашнему дню, страница 32 – Лора Тейлор Нейми

Пока он жует, я приношу огромную овальную булку хлеба с идеальной золотистой корочкой и разрезом в центре; она все еще теплая, недавно из духовки.

– Pan Cubano. Кубинский хлеб. В разных культурах свои сорта хлеба, и это наш. Он похож на французский, но мы добавляем свиной жир. Мы обожаем свинину.

– Я тоже. – Он вскидывает бровь, когда я ставлю булку перед ним. – Это все мне?

– Тебе и твоей семье. Хорошо, что я спрятала ее здесь. Кейт говорит, у нее осталось полбулки хлеба и шесть pastelitos для обслуживающего персонала. Мне снова нужно увеличивать объемы. – Я беру зубчатый нож для хлеба и отрезаю ломоть, затем намазываю его своим новым фаворитом – ирландским маслом от коров на травяном откорме, которое я храню в глиняном кувшине.

Орион жадно впивается в жиры и углеводы, на его лице снова появляется блаженное выражение.

– Идеально. Из него получатся великолепные тосты с сыром.

– Так и знала, что ты это скажешь. Мама должна отправить мне кофе, так что я смогу сделать тебе café Cubano. – Вообще-то мами забыла положить его в мою предыдущую посылку, но зато проследила, чтобы там был еще один свитер и пара комплектов нового нижнего белья. Por Dios. – Так или иначе мы макаем хлеб в кофе, и вкуснее ничего в мире нет.

Уже почти покончив со своим куском, он говорит:

– Ты приготовь, а я попробую.

Я играю бровями.

– В следующий раз ты будешь пробовать кубинские сэндвичи. Но это уже завтра, потому что мясо будет запекаться целый день. Приходи часиков в семь, если получится. И сможешь научиться их готовить.

– О, еще как получится. – Он потирает подбородок. – Я начинаю думать, не стоит ли нам отказаться от всех этих пробежек.

Я пробую собственную стряпню, отщипывая кусочек теплого хлеба и уголок pastelito de guayaba, протянутого Орионом. Вкус дома.

– У большинства кубинских поваров миссия накормить тебя, пока ты не сможешь ходить, дышать, членораздельно разговаривать или быть в любой комбинации этих трех состояний. – Я пожимаю плечами. – Твое тело – твое дело. Прости, но мне не жаль.

– Вот как, значит?

Наши глаза встречаются в очередном поединке. Я проигрываю – первая нарушаю молчание, хихикаю. Он тоже смеется и возвращается к своей pastelito. Он слизывает остатки начинки с уголков губ. Красивых губ, если подумать. Пухлых и идеальной формы. Не то чтобы я раньше не замечала. Но теперь это переросло в любопытство. Однако не представляю, чтобы мое любопытство могло значить нечто большее прямо сейчас. Но мое разбитое сердце все еще способно качать горячую красную кровь.

Спенсер и Гордон растаптывают мои раздумья, ввалившись через заднюю дверь с пакетами, лопающимися от продуктов с фермерского рынка. Спенс кивает Ориону и говорит мне:

– Успех. У них не только были твои фиги, но и нам сделали скидку за опт.

Гордон ссыпает фиги в миску и c грохотом ставит ее на разделочный стол.

– Отлично. Спасибо, – отвечаю я, прежде чем Спенс относит покупки в кладовую.

Гордон уже нашел pastelitos, которые я отложила для кухни в лофте. Рука на краю тарелки, выразительные глаза прикованы ко мне.

Я со вздохом сдаюсь.

– Еще одну. Оставь немного родителям.

Гордону не нужно повторять дважды.

– Самая моя любимая еда в Майами. К тому же я исполнил свой долг перед эллиптическим тренажером. – Он дергает себя за потную спортивную футболку.

– Ха. А я все это время думал, что все эти спортивные вещи просто для понтов, – замечает Орион.

Гордон подходит к нему вплотную и запихивает огромный кусок булки в рот.

– Отвали, Ри, – говорит он с набитым ртом, но достаточно четко. Мы тихо ржем, когда он уходит.

Я вспоминаю о фигах, подхожу к миске и настороженно разглядываю содержимое под разными углами.

– Лайла, – говорит Орион, – это безобидные фрукты, а не яйца, из которых вот-вот вылупятся монстры и набросятся на тебя.

– Это ты так говоришь. – Я поднимаю на него взгляд, вздыхаю. – А мне нужно подружиться с фигами, потому что гуавы у меня немного. Не так уж много фруктов подходят для начинки в pastelitos. – Я беру фиолетово-черную фигу; размер и текстура почти такие же, как у моей любимой гуавы. – Мы договорились с Уолласами, что я буду готовить не только британскую, но и кубинскую выпечку. Однако я хочу попробовать смешать ингредиенты и технику вместо того, чтобы подавать их раздельно.

Орион кивает.

– Значит, фиговые pastelitos? Своего рода британско-кубинская смесь?

Меня коробит это слово, pastelitos. Орион неверно его произнес, хотя звучит мило с его теплым британским говором.

– Да, моя abuela поступила бы так же. Она любила экспериментировать с рецептами не меньше, чем готовить блюда традиционно. – Я разрезаю фигу, обнажив фиолетово-красную мякоть, которую я могу вынуть и смешать с сахаром, маслом и пектином.

Телефон звенит в кармане моих спортивных легинсов. Это мами – хотя еще рано – но если у нее много заказов на торты, то она уже не спит.

Луиза приходила вчера вечером. Стеф едет туда, где вай-фай получше. Она скоро с тобой свяжется. Это не все, расскажу остальное, когда закончу с заказами. Besitos.

Луиза Лопес, мама Стефани. Я все еще не привыкла, что нам со Стеф нужно обращаться к посредникам, чтобы поговорить.

Я читаю текст снова, на этот раз вслух для Ориона. Затем перевожу.

– Никто из семьи Стефани не появлялся в «Ла Паломе» после ее отъезда в Африку. Они закупались у наших конкурентов. До прошлого вечера.

– Вряд ли в другом заведении готовят так же вкусно, как у вас.

Я морщусь, качаю головой.

– Поэтому ты понимаешь, как это все по-дурацки выглядит. Все это знают. – Я показываю Ориону имейл, который отправила Стеф несколько дней назад. Ответа до сих пор нет.

Орион наклоняется вперед, оперевшись локтями на стол. Он не сводит с меня глаз, пока откусывает хлеб.

– Может, она переживает, и ей пока проще связаться с тобой через маму? Как думаешь, что мама еще должна тебе рассказать, как она написала в сообщении?

– Не уверена, но я обязательно узнаю, от мами или от Пилар. Но…

– Но что?

– Я… – Слова, которых я никому прежде не говорила, доходят к кончику языка, но резко останавливаются. Прыгать слишком далеко.

– Хорошо, – бормочет Орион и оглядывается, затем берет маленькую деревянную миску с морской солью. – Давным-давно, – начинает он с искрой в глазах, – соль была символом дружбы. Одно из первых суеверий, которое я узнал. Соль была ценным товаром, и просыпать ее было накладно, а также считалось, что это принесет неудачу. К тому же это знаменовало скорую потерю друга. – Он подвинул маленькую миску ближе ко мне. – Чтобы избежать этого, нужно бросить щепотку соли через левое плечо.