Книга Мой любимый негодяй, страница 76 – Эви Данмор

Тристан забыл надеть соломенную шляпу и прикрывал глаза ладонью.

– Теперь можешь встать.

Люси присоединилась к нему не на лодочной станции «Леди-Маргарет-Холл», а выше по течению, чтобы избежать лишних глаз, и предусмотрительно решила лежать на дне лодки, пока их не будет видно с дорожки. Под спину она положила клетчатое одеяло, принесенное Тристаном.

Она приняла сидячее положение и снова надела шляпку.

– Как тут красиво!

Берега реки обрамляла пышная зелень; плакучие ивы окунали концы ветвей в сверкающую воду. Люси вдохнула полной грудью. Когда ее в последний раз окружал такой покой? Не вспомнить. Она стянула с правой руки перчатку и опустила пальцы в прохладную воду Черуэлла, чувствуя, как ей улыбается Тристан.

Через некоторое время он направил лодку к изогнувшейся полумесяцем полоске белого песка. Здесь они высадились и расстелили одеяло.

– Посмотрим, что мой добрый Ави считает необходимым для пикника на природе. – Тристан опустился на колени и принялся распаковывать корзину.

Люси обвила руки вокруг его шеи и заглянула через плечо:

– Крепкие напитки. Я так думаю.

Большую часть корзины занимали хрустальный кувшин, бутылки «Пиммс», шампанское, лимонад и досадно маленькая банка клубники. Длинный предмет, завернутый в коричневую бумагу, оказался очищенным и порезанным огурцом – для добавления в коктейль вместе с клубникой.

Тристан почесал голову:

– В следующий раз буду инструктировать его более подробно.

– Не сердись на беднягу, – примирительно сказала Люси. – Наверное, он просто упаковал обычный набор для твоих вылазок на природу с другими женщинами.

– Ревнивая ты моя. – Тристан скинул пиджак и взял кувшин.

Результат получился впечатляющим – после пары стаканчиков коктейля и шампанского с клубникой вдогонку у Люси закружилась голова. Тристан разлегся на одеяле, положив голову ей на колени, как на подушку, и томно поглядывал снизу вверх.

– Должен тебе сказать, других женщин у меня было не настолько много.

Люси накрыла ладонью его теплую от солнца щеку.

– Газеты и сами женщины утверждают обратное.

Он выгнулся навстречу ее руке, как ленивый кот, и прикрыл глаза.

– Те и другие лгут. Сама посуди, я не был в Англии с того дня, как меня отправили в армию. Мой бедный член переутомился бы, укладывай я в постель всех тех, кто об этом заявляет.

Люси тряхнула головой:

– Женщинам-то зачем лгать?

– Полагаю, стоило кому-то объявить меня чемпионом по прыжкам в постели, как нашлось достаточно много других, вообразивших, что и они принимали участие в соревнованиях. Если бы ты знала, как много мужчин ничего не смыслят в обольщении, что в спальне, что вне ее, и сколько супружеских постелей остаются холодными!

Интуиция подсказывала, что в его словах есть правда. Выходит, буря ощущений, которые она испытала в его руках, была редким и, возможно, неповторимым везением? Затем мелькнула мысль, заставившая Люси похолодеть: можно ли жить в полную силу, зная, что ярчайшие ощущения остались в прошлом?

Она сидела молча. Несомненно, ярчайшим ощущением станет первое голосование на парламентских выборах – то, чему она посвятила жизнь. И этот момент совершенно точно ждет ее в будущем. Вот только он вечно отдаляется, недостижимый, как радуга…

Люси рассеянно похлопала Тристана по щеке:

– Так, значит, интрижка с леди Уортингтон – неправда?

– Я никогда не общался с этой женщиной, – тихо засмеялся Тристан.

– А инцидент с миссис Бредшоу и платяным шкафом?

– Полностью выдуман спятившим редактором «Панча».

– А прыжок в розовый куст из окна леди Резерфорд?

Он приоткрыл один глаз:

– Единственный случай, который имел место. – Он повернул голову и поцеловал ее пальцы. – А ты хорошо информирована о событиях в моей жизни.

– Это все Хэтти, – рассеянно пробормотала Люси. Тристан как раз прикоснулся губами к ее большому пальцу. – Она читает все колонки сплетен и пересказывает. Почему ты потворствуешь такой репутации, если лишь половина из написанного правда?

Люси почувствовала, как его язык скользнул между ее средним и безымянным пальцами, и отдернула руку.

– Ну ладно, слушай. Когда я был молодым и наивным, то заметил, что степень недовольства Рочестера прямо пропорциональна степени интереса ко мне со стороны женского пола. Естественно, я подливал масла в огонь. И скоро маска зажила своей жизнью – отныне публика решает, когда предать мой имидж забвению.

– Верно, – скривилась Люси.

– Ты сама понимаешь. – Их глаза встретились. – «Мегера Тедбери».

Люси улыбнулась. Они друзья по несчастью. Оба по-своему печально известные фигуры.

Тристан приподнялся и сел, для того чтобы заключить Люси в объятия и уложить рядом на одеяло, спиной к своей груди, и зарыться лицом в ее волосы.

Удивительно, как непринужденно их тела сливались друг с другом! Словно они так задуманы, несмотря на разницу в росте. А если лежа, так вообще подходили идеально.

Шерстяное одеяло было теплым и слегка царапало щеку Люси. Прилетела пчела, начала жужжать и обследовать остатки пикника, но Люси даже пальцем не шевельнула, чтобы прогнать насекомое. Ее окутала приятная истома. Да и головная боль уже несколько недель не возвращалась.

– Ты часто засыпаешь, держа меня вот так, – пробормотала Люси.

– Не отрицаю, – шепнул он ей в ухо. – Так меньше снятся кошмары.

– Кошмары? После войны? – Люси вспомнила их разговор на пороге под дождем, после происшествия в парке. – Они преследуют тебя по ночам?

– Иногда.

Она подавила желание вытянуть из него еще что-нибудь и была удивлена, когда Тристан отпустил ее, перекатился на бок и проговорил:

– Это было так мерзко.

Люси приподнялась на локте.

– Мерзко, – повторил он, глядя в небо. – И бессмысленно. Бессмысленность – вот самое худшее.

– Бессмысленно? Это как?

Тристан по-прежнему не смотрел на нее.

– Хочешь знать, что я думаю о войне?

– Хочу.

Если на то пошло, Люси хотела знать его мнение о многих вещах.

– Война – это преступление. Как в отношении противника, так и в отношении нас самих. – Он наконец взглянул на нее: – Ты шокирована?

– Продолжай, – медленно выдохнула она.

– Я помню, как впервые это осознал. Устанавливал палатки на бесплодной равнине. Все, что меня окружало, было чужим – заостренные пики гор вдали, животные, даже воздух. С таким же успехом я мог находиться на Луне – она удалена от Британии примерно на такое же расстояние; мы плыли целый месяц. Исчезни Афганистан с лица земли, ни один англичанин, сидя у себя в Лондоне, ничего не узнает, и наоборот. Мы проделываем столь изнурительный путь, хотя афганцы никогда не приходили и не придут к нам, и местные жители умирают с голоду и становятся жертвами жестокой резни, – а ради чего? Ради чего мне приходилось хоронить в чужой земле английских парней? Все потому, что один экспансионист, лидер тори Дизраэли, ради удовлетворения собственных амбиций затеял наступление. Конечно, тут могут присутствовать экономические интересы в виде запутанной цепочки причин и следствий, однако ощущение бессмысленности не исчезает. Можно жить и идти на смерть ради достойной цели, но чтобы ради бессмысленной?..