Книга Гипотеза любви, страница 41 – Али Хейзелвуд

— Должно быть, приятно снова радоваться работе.

— Да. Наука многого требует и мало дает взамен. Трудно оставаться в академии без веских причин.

Она рассеянно кивнула, думая, что эти слова звучат знакомо. Не только по содержанию, но и по форме. Впрочем, не удивительно: именно это сказал ей Тот Парень в туалете много лет назад. «Академия — это куча вложений с мизерным выхлопом. И важно, достаточно ли веские у вас причины для того, чтобы стремиться в академические круги».

Внезапно в мозгу у нее что-то щелкнуло.

Глубокий голос. Расплывчатый темноволосый образ. Четкая, отрывистая манера говорить. Могут ли Тот Парень в уборной и Адам быть…

Нет. Это невозможно. Тот Парень был аспирантом… хотя разве он сказал это прямо? Нет. Он сказал: «Это туалет моей лаборатории» — и что он тут уже шесть лет, и он не ответил на ее вопрос о защите, и…

Невозможно. Невероятно. Непостижимо.

Как и все, что касалось Адама и Оливии.

О боже. Что, если они действительно встретились впервые несколько лет назад? Все равно он, вероятно, не помнит. Наверняка. Оливия была никем. И все еще остается никем. Она подумала, не спросить ли его, но зачем? Он понятия не имел, что пятиминутный разговор с ним стал импульсом, который был нужен Оливии. Что она думала о нем все это время.

Оливия вспомнила последнее, что сказала ему: «Может, увидимся в следующем году», и, ох, если бы она только знала. Она почувствовала прилив чего-то теплого и мягкого в той податливой части ее тела, которую она берегла сильнее всего. Она взглянула на Адама, и это чувство стало еще больше, еще сильнее, еще жарче.

«Ты, — подумала она. — Ты. Ты просто самый… Худший… Лучший…»

Оливия засмеялась, качая головой.

— Что? — озадаченно спросил он.

— Ничего. — Она улыбнулась ему. — Ничего. Знаешь что? Мы с тобой должны выпить кофе. Чтобы отпраздновать.

— Отпраздновать что?

— Все! Твой грант. Мой год в Гарварде. То, как круто развиваются наши фейковые отношения.

Вероятно, с ее стороны было нечестно просить об этом, поскольку фальшивое свидание должно было состояться только завтра. Но в предыдущую среду они встретились всего на несколько коротких минут, а с вечера пятницы Оливия раз тридцать заставляла себя отложить телефон, чтобы не писать Адаму о том, что никак не могло его заинтересовать. Например, о том, что он был прав и проблема с иммуноблотом была в антителе. А в десять вечера в субботу она умирала от желания узнать, в университете ли он, и дважды написала и стерла сообщение: «Привет, что делаешь?» — на которое он бы, конечно, ни за что не ответил. И она была рада, что струсила и не переслала ему в итоге статью с советами о том, как защититься от солнца.

Вероятно, с ее стороны было нечестно просить об этом, и все же сегодня был знаменательный день, и ей хотелось это отпраздновать. С ним.

Адам задумчиво прикусил щеку.

— Это и вправду будет кофе или опять ромашковый чай?

— Зависит от того, будешь ли ты ворчать.

— Буду, если закажешь ту тыквенную штуку.

Она закатила глаза.

— У тебя нет вкуса.

Ее телефон пикнул напоминанием.

— О, надо только заехать на «Вируселлу». До кофе.

Между его бровями залегла вертикальная морщинка.

— Боюсь спрашивать, что это.

— «Вируселла», — повторила Оливия, хотя судя по тому, как углубилась морщинка, это явно не помогло. — Массовая вакцинация против гриппа для преподавателей, сотрудников и студентов. Бесплатная.

Адам скривился.

— Это называется «Вируселла»?

— Ага, как фестиваль. «Коачелла».

Адаму это название явно ничего не говорило.

— Тебе что, не приходит университетская рассылка обо всем этом? Они писали по меньшей мере пять раз.

— У меня отличный спам-фильтр.

Оливия нахмурилась.

— Стэнфордские письма он тоже блокирует? Так не должно быть. Может кончиться тем, что он отфильтрует важное сообщение от администрации и студентов, и…

Адам вскинул бровь.

— О нет. Только не это.

Не смейся. Не смейся. Не нужно ему знать, как он тебя веселит.

— Нам все равно надо сделать прививку.

— Я обойдусь.

— Уже привился?

— Нет.

— Я практически уверена, что это обязательно для всех.

Положение плеч Адама давало понять, что он далеко не «все».

— Я никогда не болею.

— Сомневаюсь.

— Не стоит.

— Эй, грипп намного серьезнее, чем тебе кажется.

— Все не настолько плохо.

— Плохо, особенно для таких, как ты.

— Как я?

— Ну, знаешь… людей определенного возраста.

Его губы дернулись, и он свернул на парковку кампуса.

— Очень смешно.

— Да ладно.

Она подалась вперед, чтобы потыкать его пальцем в бицепс. К этому моменту они уже так часто прикасались друг к другу. На людях, и наедине, и по-всякому. Это уже не казалось неловким. Это было приятно и естественно, так же как трогать Ань или Малькольма.

— Пойдем вместе, — попросила она.

Адам не отреагировал, собираясь припарковаться вдоль тротуара. Оливии понадобилось бы часа два, чтобы вписаться на это место.

— У меня нет времени.

— Ты только что согласился выпить кофе. У тебя не может не быть времени.

Адам припарковался меньше чем за минуту, сжал губы и ничего не ответил.

— Почему ты не хочешь прививаться? — Она посмотрела на него с подозрением. — Ты что, антиваксер какой-нибудь?

О, если бы взглядом можно было убить.

— Ладно. — Она прищурилась. — Тогда почему?

— Это не стоит таких хлопот.

Он что, нервничает? Он что, правда кусает губы?

— Это займет буквально десять минут. — Оливия потянула его за рукав рубашки. — Ты приходишь, они сканируют твой университетский бейдж. Делают тебе укол. — Она почувствовала, как напряглись его мышцы под кончиками ее пальцев, когда она произнесла последнее слово. — Проще простого, и самое приятное то, что ты не болеешь гриппом целый год. Совершенно… Ой. — Оливия прикрыла рот рукой.

— Что?

— О боже.

— Что?

— Ты что… О, Адам.

— Что?

— Ты что, боишься уколов?

Он замер. Сидел совершенно неподвижно. Он больше не дышал.