Онлайн книга «Спорим, будешь моей»
|
С трудом сглатываю и шумно втягиваю воздух. Чарушин тоже. Размыкая губы, производит несколько коротких вдохов-выдохов. А потом проходится по ним языком и резко стискивает челюсти. Я моргаю. Внизу живота становится больно и горячо. Перераспределяя эти ощущения, напрягаюсь всем телом и еще сильнее сжимаю кулаки. Раню себя ногтями, но и это не отвлекает. – Ты собираешься отвечать? – одна из идеальных бровей этого дьявола надменно приподнимается. Красивые губы скашивает кривоватая ухмылка. – Ты вообще как, слышишь меня? Повторить? – Мне нельзя с тобой разговаривать. – И почему же? – спрашивает он, прежде чем я готова дать ответ. «Никто не увидит…» – Мои сестры… – выдыхаю я. Сама себя не слышу. Но Чарушин каким-то образом улавливает смысл. Скашивает взгляд к тому месту, где сидят настороженные девочки. Они давно побросали свои занятия и выглядят сейчас очень испуганными. – Привет, – им он улыбается как-то иначе. У меня даже сердце екает, когда я это вижу. Ну, или как назвать, когда вполне здоровую четырехкамерную мышцу пронизывает стрелой? Опуская взгляд, мотаю головой. А Чарушин тем временем отходит. Направляется прямо к девочкам. Те, подобно мне, едва дышат, когда он приседает и упирается одним коленом в плед. – Я – Артем. Тренер Лизы, – клевещет дьявол и даже не краснеет. – Тот, который накричал на нее и пригрозил отчислить из академии? – простодушно уточняет Стефа. Чарушин смеется и мотает головой. А у меня по телу будто электричество пробегает. Ищет выход. Да только его нет. Проносится по кругу и, в конечном итоге, разряжается в той же несчастной сердечной мышце. – Нет, другой. Я здесь, чтобы помочь вашей сестре. – Научить ее играть? – протягивает Уля. – Это бесполезно, – шепчет, как всегда, искренне. А потом, спохватываясь, с сожалением смотрит на меня. – Извини. Чарушин снова смеется. И снова этот звук внутри меня отзывается и учиняет беспредел. – Нет, не бесполезно, если за дело берется профессионал, – самоуверенно заявляет он девочкам. Я презрительно морщусь. И вдруг ловлю себя на мысли, что неискренне это делаю. Напоказ. Впрочем, Чарушина не задевает. Зря с этим лукавством грех на душу взяла. – Так ты ей поможешь? – вздыхает Стефа с восхищением. – Да. Только об этом никто не должен знать. Вообще никто. Ну… Демон! – Почему? – спрашивает Уля. – Если кто-то узнает, у меня будут проблемы. Вы же этого не хотите? – Нет, – выговаривают девочки почти в унисон. Я сердито вздыхаю. – Так, хватит, – высекаю и быстро иду к ним. Но едва Чарушин выпрямляется, резко теряю всю решительность. Он снова весь мир заслоняет. Дьявол! – Уходи сейчас же! Не… Не… Не надо так делать! – Как? А я ведь не могу объяснить, что имела в виду. – Так! Чарушин смеется. И я бы повелась на эту эмоцию, если бы его глаза не горели пороком. Боже… Кого я обманываю? Все равно ведь ежусь, словно после мороза под солнце ступила. Кожу стягивает дрожью, и демон это, похоже, замечает. К счастью, мне плевать, что он думает! И снова я ловлю себя на лжи! Боже… Он меня своим взглядом сжигает дотла. Медленно скользит им по губам, шее… груди… Обратный путь гораздо быстрее преодолевает. Впивается в глаза. Черты лица заостряются. Ноздри жестко раздуваются на вдохе. Ресницы заторможенно и вместе с тем гипнотически трепещут. Разве может быть темнота такой горячей? Вновь мне не хватает воздуха. Снова сокращаются до боли мышцы. – Возьми мяч, – приказывает таким тоном, словно и правда имеет надо мной какую-то власть. – И подойди к штрафной линии. – Что ты делаешь? – выпаливаю, едва сдерживая раздражение. – Помогаю тебе, очевидно же. – Я не просила! – Да. И я знаю, почему. – Не надо… – выдыхаю и прерываюсь. Судорожно втягиваю воздух. – Какими бы ни были твои мотивы, я против. – Да я правда просто помочь тебе хочу, – разводит руками. Такой «честный», аж на слезу пробивает! – А я сказала, чтобы ты уходил, – повторяю достаточно нервно. – Знаешь… Нельзя насильно причинять… Даже добро! Чарушин упирает руки в бока. Закусывая губы, яростно тянет воздух. – Нет, не знаю. – Тогда… Закончить не успеваю. Он вдруг шагает ко мне, и я, естественно, забываю слова и предназначение языка. – Если хочешь, чтобы я ушел, сыграем, – выдвигает безапелляционно. Ответа не дожидается. Пока я напряженно перевариваю все те эмоции, которые ему по каким-то проклятым причинам так легко удается во мне вызывать, сам идет за мячом. Подхватывая тот, сразу же возвращается. А я ведь даже не успела восстановить дыхание. – Становись на линию, – это указание кивком головы подкрепляет. Я не шевелюсь. Поэтому он, заставляя меня вздрогнуть, окликает: – Лиза? – еще один кивок. – Становись. Вдыхаю и… зачем-то иду. Сама себе своих мотивов объяснить не могу. – Прекрати смотреть на меня, – шепчу, останавливаясь напротив кольца. Чарушин ухмыляется, слегка мотает головой и бросает мне мяч. Ловлю машинально и замираю. Артем же… Не отводя взгляда, как-то угрожающе медленно обходит меня. Верчусь, когда оказывается за спиной. Но он тут же стискивает мои плечи руками и возвращает в исходное положение. Прижимаясь сзади, наклоняется настолько, что я ощущаю его дыхание. – Прости, что набросился в ту ночь, – говорит приглушенно. Я жутко краснею и едва мяч не роняю. Да что там… Если бы он не держал, я бы и сама свалилась. Только хочу кивнуть в знак того, что принимаю эти извинения, Чарушин добавляет: – Я был пьян. И я как будто умираю. Не знаю, почему, но это очень больно. Вот прям раздирает изнутри. На лоскуты рвет, даже вдохнуть трудно. Осознаю, что все-таки роняю мяч, когда Артем тянется и подхватывает его. С хриплым смешком возвращает обратно в мои руки. Накрывает их своими ладонями, и мне под кожу будто тысячи горячих иголок загоняет. – Ненавижу эту бездушную резиновую штуку, – шепчу, чтобы хоть как-то скрыть свое волнение. Смех Чарушина становится еще более хриплым. – Дикарка, – выдыхает он. – Ты понятия не имеешь, как это звучит. – Ну и хорошо… Я не хочу знать… Это только ты… Воспринимаешь все неправильно... – кое-как складываю свои мысли в слова. |